По дороге в следующий пункт нашей «хоккейной экскурсионной» программы в городок Кауфбойрен, пока Урсула рассказывала о народных традициях федеральной земли Бавария, я, зло скрепя зубами, держал распухшие кулаки в ведёрке со льдом. Ведь вторая драка получилась ещё более кровавой, чем первая. Во-первых, новый партнёр для показательного боя оказался слишком здоровым даже для меня. Как признался уже в автобусе «махинатор» Гюнтер этого тяжеловеса специально привезли из другого города и в хоккей он никогда не играл, так как в прошлом занимался исключительно боксом, причём профессионально. Во-вторых, нужно было честно признать, навык ледовых поединков я заметно растерял, так как порочная практика хоккейного хулиганство жестоко каралось в чемпионате СССР. В-третьих, есть такие боксеры, которых бьёшь, а им хоть бы хны, стоят и держат удары. Из-за чего, как правило, к старости они плохо кончают. Не удалось мне сразу повалить боксёра на лёд, а в стойке я ему разбил губу, нос и бровь. Крови натекло на лёд, мама не горюй. Он мне тоже фингал «нарисовал», и лоб ещё поцарапал. И сейчас я думал, как в Кауфбойрене отделаться малой кровью, кулаки-то у меня хоть и железные, но не казённые.
— Тафгай. — Ко мне поближе пересел переводчик Виктор Алексеевич. — Немец расплатился марками. — Комитетчик кивнул в сторону довольного сделкой Гюнтера, и показал бумажки с портретами каких-то средневековых мужиков.
— У нас недалеко от гостиницы находится отделение «Дойче банка» по курсу обменяем. — Хмыкнул я и закрыл глаза, чтобы немного поспать и расслабиться.
В Кауфбойрене в гостевой раздевалке примерно такого же маленького ледового дворца «устроитель подпольных хоккейных игр» Томас Гюнтер похвастался, что боксёр из той команды попал в больницу с сотрясением мозга и переломом носа, и теперь народу столько на трибуны лезет, что хоть с пулемётом отгоняй.
— И все хотеть наслаждаться, как Иван сломать ещё один нос! — Перевела слова своего горе родственничка Урсула Ротбауэр, рассматривая меня как аппетитный кусок сочного хорошо прожаренного мяса.
— Попахивает политической провокацией, — первым высказался переводчик Виктор Алексеевич.
— Сейчас разберёмся с провокатором, — буркнул я, встал, прошёлся по раздевалке и ухватил Гюнтера за грудки.
— Найн! Найн, Иван! Нихт, но! — Заверещал баварец.
— Сейчас хватаешь ноги в руки и идешь к хозяевам льда, где объясняешь, что ледовый бой будет носить исключительно договорной характер. Встали, потолкались, три легких, не калечащих здоровья удара и на лёд! Переводите фрау Урсула. — Сказал я, дождался, когда закончится поток немецкой речи и продолжил. — Если бы древнеримские гладиаторы бились до смерти, то их на неделю бы не хватило. Головой надо соображать, коммерсант недоделанный! Ещё надо один нос сломать? Могу устроить по знакомству прямо здесь в раздевалке! Переводите фрау Ротбауэр.
Дослушав перевод родственницы, толстяк усиленно закивал головой, при этом прикрыв нос ладонью. Значит, дошёл до коммерсанта смысл сказанного. Что положительно сказалось на втором матче между нами и новыми западногерманскими друзьями.
Шайбы залетали в ворота каждые три минуты. Весёлые столкновения происходил каждую минуту, и две запланированные драки прошли как по нотам. Сначала народ выслушал воинственные выкрики такого содержания, что я убью тебя лодочник! Затем борьба на ногах с разбрызгиванием слюны и с дерганьем друг друга за хоккейный свитер с криками: «А ты кто такой!». И как кульминация — несколько красивых размашистых ударов, как в индийском кино, всё равно издалека детали не видны. Потом падение на лёд и финальное удушение, само собой, не до самой смерти. Кстати, чтобы довести зрительскую аудиторию до полного экстаза, под конец укороченной до двух периодов хоккейной встречи, Всеволод Михалыч разрешил три шайбы пропустить и в наши ворота, чтобы размочить шестнадцать безответных голов.
— Вот это то, что нужно! — Похвалил в раздевалке уже хорошо уставшую команду старший тренер, пока переводчик из КГБ пересчитывал наш общий гонорар, который он буквально силой вырвал из загребущих рук скупердяя Гюнтера.