— Собрались! Собрались! — Прикрикнул я на своих партнёров, встав на точку вбрасывания в зоне хозяев поля.
И вот шайба из руки арбитра скользнула на лёд, быстрый и чёткий шлепок, и уже черным резиновым диском завладел Сашка Скворцов. Пас назад на защитника Куликова, быстрый перевод от синей линии на Александрова, который вновь в касание щёлкнул по воротам. И хоть вратарь снова сумел отбить шайбу, далеко она не улетела, ударившись в собственного игрока обороны. Секундное замешательство хозяев льда на пятаке, и я, своей гигантской тушей продравшись сквозь частокол клюшек и ног, затолкал девятую шайбу в сетку немецких ворот.
— Вот значит, Михалыч, какие дела. Молодёжь проигрывать не хочет, а ветераны уже выигрывать не могут, — тяжело дыша, сказал я Боброву на скамейке запасных, после более чем скромных поздравлений.
— Просто пить надо меньше, а закусывать чаще, — пробурчал улыбнувшись старший тренер, хотя революционная ситуация в команде уже была на лицо.
«Очень хорошо, что перетряхнули состав команды в начале сезона, — подумал я. — Сейчас бы болтались в середине турнирной таблицы, и не было бы ни Олимпиады, ни заграничных поездок, ничего».
Примерно за минуту до конца второго, самого последнего на этот тяжёлый день, периода, махинатор и устроитель подпольных хоккейных матчей Томас Гюнтер неожиданно прибежал на нашу скамейку запасных.
— Драться Иван! — Затараторил он, мешая русские слова и немецкие. — Бить нос надо! Контракт! Ес вирд цайт!
— Цигель, цигель, айлюлю, — догадался я, что баварец намекает на незаметно ускользающее время. — Выводи «Мамай» своего «Челубея» на «куликовское» хоккейное поле.
— Ворум мама? — Удивился Томас, но суть сказанного понял.
Вообще надо признать, все драки за это 13 марта прошли строго по системе Станиславского, с полной правдой переживаний, продумыванием предлагаемых обстоятельств и прочих театральных заморочек. Поэтому и сейчас, я в полной уверенности, что драться по-серьезному не придется, выехал на лёд и встал на точку вбрасывания в центральный круг, так как за секунду до явления Гюнтера на нашей скамейке счёт стал 6: 14. Отличились на радость своих верных болельщиков хоккеисты Дюссельдорфа. Напротив же меня в этот круг въехал высокий, но худой парень, которого я во время матча почему-то не видел.
— Тебя что ли бить надо? — Удивлённо пробубнил я.
— Ихь бин айн боксер, — сурово посмотрел на меня немецкий «Челубей».
«Может ты и боксер, но с твоим максимум полусредним весом, куда ты лезешь против „супертяжа“? — хмыкнул я про себя, выиграл вбрасывание и скинул перчатки. — Только бы никого не убить». А паренёк оказался очень шустрым, ушёл от моего первого захвата и пробил точно в нос, из которого тут же пошла кровь. Но второй удар я успел заблокировать и всё же ухватить левой рукой «гадёныша» за грудки. Далее секунд десять «Челубей» из Дюссельдорфа молотил с высоченной скоростью меня по корпусу, а я ждал и думал, как бы этого балбеса не отправить одним ударом в реанимацию. Наконец, парень вымахался, устал, после чего парой ловких движений я натянул ему свитер на голову, прижал ко льду и на потеху всей местной публике отшлёпал негодяя по костлявой «пятой точке».
— Ду айн нарр! — Бросил я скорее обиженно «Челубею», обозвав того дураком.
В автобусе, когда мы уже ночью ехали обратно из гостеприимного Дюссельдорфа в не менее гостеприимный Мюнхен, Томас Гюнтер одной рукой держался за сильно покрасневшее и немного опухшее левое ухо. Зато второй сжимал под мышкой портфель полностью набитый дойч марками. Лицо баварского предпринимателя выражало разом несколько чувств. Первое — это удовлетворение от проделанной работы, второе — обида из-за «незаслуженно оттянутого органа слуха», и третье — крайнюю степень озадаченности, а что делать потом, когда советские хоккеисты улетят домой.
— Давай для симметрии правое подравняю, — усмехнулся я, проходя мимо Гюнтера в середину салона.
— Нихт, найн, но, — затараторил он, отгородившись портфелем.
По каким только поводам не собирали внеочередные собрания разные трудовые коллективы в СССР. Например — аморалка, за дебош в общественном месте или за драку на производстве. Или «не дай профсоюз» загреметь за недостойное поведение к женщине. Всё, потом от клейма «бабника» до конца трудовой деятельности на одном месте не отмоешься. А сегодня 14 марта, после обеда, перед вторым официальным товарищеским матчем со сборной ФРГ, на внеочередное собрание собралась и наша хоккейная делегация. Все двадцать четыре человека набились в номер старшего тренера Всеволода Боброва, как сельди в бочке. Разом обсуждалось множество вопросов: тунеядство, простой в работе, пьянство, и самый главный вопрос: «Как мы будем делить наши деньги?».