Недослушав этого «страдальца», я встал, прокашлялся и зачитал несколько строк из бессмертного произведения Леонида Филатова:
Утром мажу бутерброд — сразу мысль: а как народ?
И икра не лезет в горло, и компот не льётся в рот!
Ночью встану у окна и стою всю ночь без сна
Всё волнуюсь об Отчизне, как там, бедная она?
После прочтения четверостишия из пьесы «Про Федота-стрельца, удалого молодца» в комнате повисла неловкая пауза. Хоккеисты усиленно давились от смеха, старясь не заржать в голос, а работник посольства как рыба, вынутая из пруда, хватал ртом воздух.
— Вот значит ты какой, Тафгаев? — Ухмыльнулся, наконец, «всесильный» атташе. — А я вот сейчас возьму и штрафану всех на десять долларов. Как вам такой юмор?
«Я бы тебе эту десятку сам бы в рот засунул, чтоб ты заткнулся и убрался восвояси», — зло подумал я, но высказался несколько иначе:
— Вы товарищ, если начнёте подотчётными деньгами спекулировать, то быстро переедет в посольство куда-нибудь в Монголию, в город Улан-Батор. Нам, между прочим, надо ещё себя побрить и помыть перед посещением мэрии, а вы время тяните. Хотите организовать политический скандал? Тогда вас даже в Улан-Батор на работу не возьмут.
— Да подавитесь, — пробурчал товарищ из посольства и швырнул доллары на меленький журнальный столик.
— Десять долларов не хватает, — заметил я, после того как эту информацию подкинул мне голос в голове.
Атташе побледнел, разволновался и вытащил десятку из другого кармана, затем, так же небрежно бросив её на столик, выскочил из дверей.
— Точно переведут в Улан-Батор, — усмехнулся Всеволод Михалыч. — Виктор Алексеевич заполните ведомость, чтобы всё было четь по чести. — Сказал старший тренер переводчику из КГБ.
Мэр вольного города Мюнхена Ханс-Йохан Фогель в приёмном зале, где за длинный стол были поданы маленькие крошечные бутерброды и кофе, смотрел на нас из-под больших квадратных очков с нескрываемой скукой. Через прикреплённую к команде переводчицу и гида Урсулу Ротбауэр, которая сегодня надела скромное платье макси, мэр поблагодарил за серию игр. И ещё высказал намерения о продолжении плодотворного сотрудничества, чтобы крепить дружбу между республикой Бавария и Советским союзом, в общем, вывалил на наши уши всю ту «ботву», которую несут политики, когда сказать особо нечего, но очень нужно.
— А как обстоит дело с безопасностью спортсменов в Олимпийской деревне? — Спросил я, дождавшись окончания длинного и бессмысленного приветствия.
На вопрос опять последовала пространная речь, что в деревне всё спокойно, как на военной базе Форт-Нокс, где хранится золотой запас США. Я кивнул головой, и вся команда как по команде встретила спорное утверждение мэра громкими аплодисментами. Я ещё до встречи предупредил своих партнёров, что баварского чиновника нужно как следует умаслить, чтобы заполучить благодарственные письма. Поэтому через переводчицу посыпались восторженные отзывы, что в Мюнхене невероятные дороги, причём это была истинная правда, что красивая архитектура, что сами баварцы очень любезный и доброжелательный народ. Затем хоккеисты пожелали сделать общую фотографию, и тогда, оказавшись рядом с Фогелем я очень тихо произнёс заранее отрепетированную фразу, предупреждающую о теракте этом в сентябре:
— Im September wird bei den Olympischen Spielen ein Terroranschlag verübt.
Ханс-Йохан странно улыбнулся и с такой нелепой гримасой так и сфотографировался на долгую и счастливую память. Конечно потом, при помощи Урсулы, я ещё двадцать минут на аудиенции живописал про зверства организации «Чёрный сентябрь», про то, что погибнет 11 членов сборной Израиля, про скандал, что поставит крест на карьере самого мэра. Пришлось в конце чуть-чуть приврать. Не знаю, поверил ли мне Фогель, но благодарственные письма подписал, как полагается, и даже указал про скидку в 70 % на покупки во всех мюнхенских магазинах. Хотя и заметил, что это всего-навсего «филькина грамота». А самое главное мэр Мюнхена написал письмо директору «Дойче банка», отделения которого работали по всему миру, чтобы в нём мне открыли счёт, куда я смогу положить доллары и немецкие марки на хранение. И предупредил, если мои сведения окажутся ложны, то счёт будет немедленно аннулирован.
«Да, да, — пробормотал я про себя, — да я в июне сам всю эту „кубышку“ растрясу и закрою счёт. Не хватало, чтобы информация просочилась, куда не надо».
— Я заслужить целовать? — Спросила Урсула, когда мы пешком по кривым улочкам исторического центра города возвращались из здания на Мэрианплатц в гостиницу.