— Михалыч, а ты сам как считаешь?
— Ясно, — пробубнил старший тренер и, почесав затылок, сказал. — Боря Александров готовься, пойдёшь на левый фланг в тройку к Якушеву и Капустину, вместо Мальцева. Мужики, нужно ещё немного поднажать и дожать Канаду, а то к Москве они опомнятся, и пойдёт совсем другой хоккей. Серию надо решать здесь и сейчас! Пошли на лёд!
«Дожимание» Канады в третьем периоде не то чтобы пошло не по плану, но спустя десять минут чистого игрового времени, в котором не учитываются игровые паузы, счёт был прежний — 4: 4. И когда команды поменялись воротами, лично я мог вспомнить лишь пару опасных моментов у нас и парочку у хозяев ледяного поля. «Как странно ведёт себя „река времени“, — подумал я. — Если я не вмешиваюсь в ход событий, то они начинают постепенно возвращаться к своему прежнему руслу. В том будущем третий матч сыграли — 4: 4, и в этом все идёт к ничейному результату. Значит если меня полностью вытолкают из сборной, то и серия будет проиграна. Возможно, в четвёртой игре вместо нашей победы будет ничья, а в Москве вообще всё пойдёт как в старой истории — одна победа и три поражения, и итоговый проигрыш по матчам — 2: 3. Хотя может я и не прав, кто теперь это наверняка скажет? Действовать надо, а не тупо пялиться на лёд!».
— Ай, как Валерку бьют! — Вскрикнул я так, чтобы меня услышал Всеволод Михалыч после очередного силового приёма, который провели на Харламове примерно за восемь минут до конца встречи. — Михалыч, так дело пойдёт в Москве играть некому будет! Мальцеву уже руки отбили, теперь ещё и Харламова поломают. На Якушеве одном далеко не уедешь!
— За себя говори! — Огрызнулся Саша Якушев со своего места на скамейке запасных, выходя на лёд со своей пятёркой.
Старший тренер подошел ко мне поближе, чтобы наш разговор не слушала вся команда и зашептал:
— Ничья в гостях хороший результат, сиди тихо!
— Для Канады вообще замечательно, — хмыкнул я. — Им сейчас время выиграть нужно, как нашей советской армии в 41-ом году. Смотри Михалыч…
Я показал рукой на площадку, где Александра Якушева встретил жёстко в центре площадки игрок канадской сборной, и наш «Як-15», корчась от боли, с трудом поднялся на коньки. И тут же в углу площадки воткнули в борт Борю Александрова. Полетела стремительная атака на ворота Володи Минеева, бросок при входе в зону, и лишь чудом Минеев отбил шайбу за пределы заградительного стекла.
— Вечер, Михалыч, перестаёт быть томным, — пробормотал я.
— Смена! — Скомандовал наш старший тренер и на лёд пошла тройка нападения «Крыльев советов» Лебедев — Анисин — Бодунов. — Хочешь, чтоб меня в Москве убрали из сборной? — Обиженно посмотрел на меня Всеволод Бобров.
Я встал с лавки и очень тихо зашептал тренеру прямо в ухо:
— Если сегодня переломим игру и выиграем, то четвёртый матч победим гарантированно! — Я непроизвольно глянул на лёд, где канадцы, почувствовав, что отпор им сегодня давать никто не намерен, очень жёстко за гранью фола начали «прессовать» пятёрку Вячеслава Анисина. — Да, Михалыч, в Москве тебя снимут. Но пятый матч сборная выиграет, что называется на старых дрожжах, и победителем для всех и на все времена останешься ты! Ё-моё! — Вскрикнул я, когда Анисина, крепкого, но миниатюрного нападающего, опрокинули на лёд, добавив клюшкой по спине, и всё это, как посчитали судьи, было в пределах правил.
— Да чтоб вас! Судья, мать твою! — Крикнул Всеволод Бобров, затем бросил рассерженный взгляд на меня и проворчал. — Смена! Михайлов, Тафгаев и Харламов на лёд! Что вылупился? — Спросил он меня, так как я от нежданности застыл с открытым ртом. — Хрен с ней со сборной. Она мне уже поперёк горла! — Старший тренер провёл ладонью по горлу. — Осталось четыре минуты, иди и добудь мне эту победу!
— Чё-то я вроде погорячился, — пробормотал я, обратно усаживаясь на лавку.
— На лёд, твою за ногу! — Бобров схватил меня за шиворот и потянул, из-за чего чуть не порвал новенький белый хоккейный свитер с большой красной звездой на груди.
— Эх, Михалыч, заводной ты человек, в азартные игры не играй, вдрызг проиграешься, — хохотнул я, уже перепрыгивая через борт.
— Баламут! — Донеслось мне в спину.
Однако первую минуту я отбегал по площадке впустую. Хотя если к хоккейной статистике относиться более скрупулёзно, то за шестьдесят секунд Жан-Поль Паризе при «незначительном» моём участии вылетел за борт. Защитник Пэт Стэплтон, который обидел Якушева, чуть-чуть не пробил своим телом заградительное стекло. И нападающий из «Бостон Брюинз» Уэйн Кэшмен после знакомство с моим крепким плечом частично выучил русский язык. По крайней мере, два слова «б…ь и сука» произнёс без какого-либо иностранного акцента.