— А теперь? — Усмехнулся я.
— Верю, век воли не видать, — перекрестился как в храме Виктор Сергеевич. — Неужели мы им эту серию проиграем?
— Кто ж его знает? — Я пожал плечами. — Вот смотри, в том будущем, про которое мне сон приснился, ты уже должен был объявить о завершении карьеры. Далее, чемпионат СССР должны были выиграть армейцы Москвы и наконец, на Олимпиаду должны были везти сборную команду Чернышёв и Тарасов, и выиграть её так же должны были они. Поэтому что нас ждёт теперь в будущем — это «бабушка надвое сказала». Либо дождь, либо снег, либо будет, либо нет.
— Да, натворили мы делов в светлом будущем, — согласился со мной Виктор Коноваленко.
Воскресную игру 26 марта в Мальмё организаторы устроили пораньше, в 14 часов дня. Поэтому маленький четырёхтысячный ледовый дворец был забит под завязку главным образом семейной аудиторией. На трибунах было очень много детей, женщин и примерных отцов семейства. Не знаю, нравилось ли шведским зрителям то, что их команда проигрывала после двух периодов 1 : 5, но любое красивое действие с нашей стороны и самоотверженной со своей, они встречали громкими аплодисментами.
Что же касается заброшенных шайб, то две организовала тройка Петрова, две штуки положило — моё атакующее звено и одну шайбу забросило новоиспечённое сочетание нападающих Викулов — Якушев — Капустин. Александр Якушев на первой тренировке здесь в Мальмё очень долго возмущался, что его — заслуженного мастера спорта по хоккею с шайбой переделывают в какого-то центра нападения! И лишь когда Бобров намекнул, что игры с НХЛ не за горами, и кое-кто может мимо них пролететь, тогда Якушев, сжав зубы, согласился — разве только один раз попробовать.
— Нормально пока третья пятёрка бегает, — сказал, улыбаясь, в раздевалке Всеволод Михалыч, перед тем как идти на третью двадцатиминутку. — Но в третьем периоде сыграем так — Капустин Серёжа, передвинешься на левый край, а на правый фланг выйдет Саша Скворцов.
— А я? — Спросил Володя Викулов, который немного игру третьего звена тормозил.
— А ты, Володя, пока продолжишь работать и ждать своего шанса, как и все советские спортсмены, — ответил за Всеволода Михалыча Борис Кулагин.
«А Кулагин — шустёр! — усмехнулся я про себя. — В сборной без году неделя, а уже перехватывает инициативу. Ладно. Был бы толк». И словно услышав мои мысли, Борис Палыч притормозил меня на выходе из раздевалки.
— Что, Тафгай, рад? Разыграл мальчишку, — покивал он на Борю Александрова.
— Да извинился я уже сотню раз, согласен, глупо вышло.
— Мало тебя в газете прорабатывали, — прошипел Кулагин, грозя мне пальцем.
— Как же это? — Я задумался на секунду. — Утром в газете, вечером в куплете, а ночью газета уже в туалете. Без тебя разберусь Борис Палыч.
И действительно я на льду в очередной раз попробовал загладить свою вину перед «Малышом». Атакующую комбинацию мы разогнали с Сашей Мальцевым вдвоём. Чтоб значит наш юный гений прорыва, «копил силы» перед решающим броском по воротам. Я отдал шайбу на правый край атаки Мальцеву, и сам резко ускорившись и получив обратный пас, влетел в зону хозяев льда. Ни защитники, ни опекавший меня игрок нападения шведской команды, ничего не смогли предпринять. Только в последний момент шведский оборонец, совсем позабыв про хоккейные правила, повис у меня на плечах и борцовским приёмом повалил на лёд. И всё равно я, падая, с неудобной руки скинул шайбу налево, где абсолютно никем не прикрытый Боря Александров спокойно завершил атакующую комбинацию, сделав счёт 1 : 6. Вот какое желание было у меня помириться с ним. Однако и после заброшенной шайбы Боря пробубнил, что последний чемпионат в Праге играет со мной в одной тройке нападения, а дальше — порознь.
— Давай ему уши надерём? — Предложил реальный выход из тупика Саша Мальцев.
— Уши надрать всегда успеется, — отмахнулся я. — У меня завтра день Рождения. Во-первых, я проставляюсь. А во-вторых, сам чего-нибудь оригинальное придумаю без членовредительства.
По моей задумке понедельник 27 марта в маленьком отельчике недалеко от финского города Тампере, куда мы переехали из шведского Мальмё, посетители должны были запомнить надолго. Вечером в ресторанчике, где кроме постояльцев отеля собирались и жители местной деревеньки Нурма, я заказал небольшое угощение, которое естественно оплатил из своего кармана. В меню вошли: слабоалкогольные коктейли, закуски из мяса и рыбы, а так же фруктовая и овощная нарезки. Далее дело оставалось за музыкальным сюрпризом. Для него я обратился к местным музыкантам, которые развлекали народ, играя на гитаре, контрабасе, трубе и барабанной установке, с просьбой сбацать «Шизгару». Но не сразу, а после моей зажигательной речи с маленькой и тесной сцены.
— Товарищи хоккеисты! — Гаркнул я в микрофон. — В то время, когда сборная Чехословакии по хоккею готовится устроить нам трёпку в Праге, а канадские профессионалы планируют разнести нас в пух и прах на матчевой серии, у нас в коллективе не всё ладно. Не вся команда готова биться друг за друга в борьбе за всё золото мирового хоккея! Поэтому маэстро! Музыка! — Кивнул я барабанщику, который и выдал первый квадрат «Шизгары» на одних ударных.
«Стой, что творишь дубина?! — запричитал голос в голове, когда я стал дергаться под зажигательный ритм. — Сделают же не выездным, идиотина! И прощай фарцовка иностранными магнитофонами!».
«Спокойно, я ещё ничего не сделал, — хмыкнул мысленно я, — а вот сейчас приготовься!». Я скинул с себя пиджак, раскрутил его над головой и бросил в армейскую тройку нападения, в Михайлова, Петрова и Харламова. Затем от меня куда-то отлетел галстук, и наконец, через голову я стянул рубашку и бросил её третьей тройке, в которой сейчас сыгрывались Скворцов, Якушев и Капустин.
— Срочно прекратить! — Подскочил к сцене Борис Кулагин.
— Спокойно Палыч! У меня ещё майка, брюки, носки, ботинки и трусы! Если «Малышатина» меня не простит, полностью разденусь! Давай, маэстро, бей ластами по струнам! Шиз гат ит!Йэ бейби, шиз гат ит! Уэл, айм юэр винэс! Айм юэр файэр!
Кулагин, сообразив, что я как настоящий советский хоккеист пойду до конца, тут же ломанулся к Боброву и принялся что-то нашёптывать ему на ухо. Затем они вдвоём метнулись к Боре Александрову, а в это время свою майку я уже бросил каким-то посторонним финским барышням. Кстати, им моё представление очень даже понравилось, и крепкие деревенские розовощекие дамы, которые здесь попивали пиво, выскочили на танцпол и стали хлопать в ладоши, требуя продолжения мужского стриптиза. Но я решил, что с брюками будет уже перебор, поэтому взяв в руки микрофон крикнул:
— Спасибо за внимание! С вами был Иван Тафгаев, Советский союз! Ура!
После чего, покинув сцену, присел за свой столик и опрокинул в себя целую бутылку минералки.
— Нормально же было, чего затормозил? — Уселся рядом Саша Мальцев и Боря Александров, которые принесли разные части моего выходного костюма.
— Хорошего помаленьку, — пробурчал я. — Мир, Боря? — Я протянул руку «Малышу» и тот её крепко пожал.
Четверг 30 марта перед двумя заключительными матчами со сборной Швеции в Стокгольме выдался для нас выходным. После уверенной победы 26-го марта в Мальмё 1 : 8 над сборной двух провинций Сконе и Смоланд, первая игра 28-го в Тампере с финнами вышла очень тяжёлой. Лишь в конце третьего периода, сделав счёт 1 : 3 в нашу пользу, мы успокоили «разбушевавшихся» хозяев льда. Следующий матч, который состоялся на следующий день 29-го числа, уже в Хельсинки мы опять переломили в свою пользу только в конце третьей двадцатиминутки. Примерно к 50-ой минуте встречи счёт вообще был 3 : 3. Пришлось немного покричать на команду, и разломать одну уже чуть-чуть треснувшую клюшку, чтобы последние десять минут хоккеисты отработали на совесть. Именно в этот промежуток времени моя пятёрка и пятёрка Володи Петрова забросила по шайбе, сделав окончательный счёт 3 : 5.
А на улицах Стокгольма вовсю уже припекало ласковое весеннее солнышко. Поэтому на прогулку мы вышли в одних пиджаках. Кстати, команду опять поселили недалеко от ледовой арены «Йоханнес-Ховс Стадион» в двадцати минутах ходьбы от центра старого города. Хоккеисты для осмотра достопримечательностей города и его магазинов разбились на небольшие компании. Так ко мне и Боре Александрову присоединились Саша Мальцев и Валера Харламов.