После секундной паузы один из безликих вытащил из-за пояса, которым они все подвязывали свои балахоны в районе талии, длиннющий кривой кинжал. Даже отполированная сталь смотрелась более живой, чем мертвенно-бледные руки человека, державшего клинок. Не долго размышляя, безликий решительно сделал пару шагов к Воронову, но вдруг резко остановился, будто бы всматриваясь своим черным пространством внутри капюшона в лицо приказчика. Затем мотнул капюшоном, словно не мог поверить в то, что он видел перед собой, вгляделся еще раз, и неожиданно в ужасе отпрянул назад, чуть не споткнувшись о своего спутника. Второй, кажется, тоже разобрал причину возникшей паники и нервно схватился за плечо товарища. Оба безликих начали медленный отход назад, под широкие ветви елей. Было ощущение, что каждый из них искренне пытается спрятаться за спину другого.
Со стороны Лысых скал, которые по расчетам Воронова находились примерно в ста шагах от места действия, раздался отчетливый лай собак и человеческий окрик, призванный приструнить животных. «У них есть собаки. Вот как они постоянно находят мой след!» – с превеликим трудом подумалось Воронову. «Теперь точно, конец!»
Однако безликие в беспокойстве принялись вертеть головами. Присутствие поблизости других человеческих существ их явно обеспокоило, они даже на мгновение отвлеклись от созерцания Воронова, продолжавшего валяться на земле. Потом тот, что был с кинжалом, подал едва заметный знак второму своей незанятой рукой. Второй за секунду растворился, нырнув под лапы хвойников, но буквально тут же вылез обратно, держа в своих белых клешнях короткое копье.
– Убей! – глухим неприятным голосом скомандовал первый и показал кинжалом на Воронова, который в изумлении от всего происходящего умудрился-таки отметить, что впервые за все эти дни услышал от безликих хоть какую-то речь.
Лай собак разносился все звонче, окрики их хозяев стали более многочисленными и частыми. Похоже, со стороны скал приближалась небольшая новая группа.
Приказчику удалось ненадолго сосредоточиться, хотя голова просто раскалывалась, а все члены налились свинцом. «Если это не очередной бред, вызванный зельем. То, возможно, это мои люди, со стройки!» Воронов захотел было заорать, привлекая к себе внимание охотников, но странным образом смог выдавить из себя лишь едва слышимый ему самому хрип.
– Скорей! – нервно просипел безликий с кинжалом. Но его спутник, крепко сжимавший древко копья, все никак не решался подойти к приказчику. Судя по положению его капюшона, он глядел на Воронова, но откровенно побаивался сближаться.
– Чего ждешь! – срываясь заголосил первый. – Воткни в него! Давай!
Второй с явной неохотой сделал шаг к Воронову. Даже длинная мешковатая одежда не могла сейчас скрыть его учащенное взволнованное дыхание. От напряжения бледные руки безликого приобрели совсем нехарактерный красноватый окрас, он вдруг затрясся всем телом, словно его колотило в лихорадке и, выронив копье, помчался прочь с этого места, удирая сразу ото всех, от Воронова, от людей с собаками, от своего товарища.
Обескураженный выходкой своего спутника, безликий с кинжалом пару мгновений смотрел ему вслед, однако затем нервно дернул головой и снова уставился на Воронова. На шум от беготни скрывающегося человека тут же отреагировали собаки, они призывно взвыли, видимо, прося своих хозяев, чтобы те дали волю их быстрым лапам. Громкие возгласы людей раздались уже совсем недалеко. Воронов предпринял еще одну попытку закричать, что он здесь. Но снова смог издать лишь невнятное глухое мычание. Руки уже совсем не двигались. Он так и застыл в одной позе, полулежа, распластавшись на подстилке из опавших иголок, веточек и шишек.
Оставшийся безликий, с беспокойством глянув в сторону, откуда приближались охотники, угрожающе поднял кинжал и пошел на Воронова. Друг от друга их отделяло всего три-четыре шага. Но по какой-то причине, ни минуту назад, ни сейчас, он не решался проделать этот короткий маршрут до конца и прикончить совершенно парализованного приказчика. Вот и теперь безликий замер на полпути, отвлекшись на очередной аккорд, лаявших уже совсем близко собак. Казалось, он не может решиться ни на то, чтобы удрать, ни на то, чтобы убить Воронова и находится в полном замешательстве.