— Да если бы не ты, то мой отец… — просипела, чувствуя, как к глазам подступают злые слезы.
— Был бы мертв. Денег тети и даже те, что ты могла бы выручить от продажи вашей квартиры, не хватило бы на покрытие цены операции. И ты это знаешь.
— Тогда зачем ты… — вдохнула в легкие больше воздуха, но произнести уже не смогла.
Только гневным взглядом смотрела на Тагира, на скулах которого двигались желваки.
— Больше отдыхай, Ясмина. И подумай над махром, — полностью проигнорировал мой вопрос, кивнул, развернулся и пошел к машине.
Смотрю ему вслед, чувствуя, как внутри всё болит и ноет. А когда автомобиль удаляется, поднимаюсь к себе, желая спрятаться в норке и не отсвечивать. Чувство приближающейся бури не отпускает, но вдруг я слышу мужской рык.
— Что?! — орет Ахмет, говоря по телефону. — Что он сделал? Ты! Дура! Идиотка! Я что тебе сказал сделать! Ты должна была избавиться от нее еще восемь лет назад!
Я забиваюсь в угол, чувствуя исходящие от него вибрации агрессии. Прячусь за полотном плотных портьер. Мужчина выходит из спальни и не замечает моего присутствия. Разговор Айдарова западает мне в душу. Казалось, что тема касается Аслана, но идти за ним, когда он удаляется по коридору вниз, не рискую. Это не тот мужчина, который пощадит, если почует угрозу.
Глава 22
Тагир
Паркуюсь у больницы, выхожу из автомобиля и смотрю на вход светлого здания. Динар спускается с лестницы, спешит ко мне, здоровается за обе руки, протягивая ладони в знак уважения.
— Спокойно?
— Да, господин Тагир. Парни охраняют вход в палату круглосуточно. Вот только… — заминается, чешет затылок. — Госпожа Перизат отказывается уезжать, хочет быть рядом с дочерью.
Стискиваю челюсти. Зря вчера разрешил ей навестить Наилю, извела своими просьбами. Эта семейка уже по горло мне осточертела, только проблемы доставляет.
— Отвезите ее в дом. Будет сопротивляться, силой, — киваю и захожу внутрь.
— Это невозможно. Господин Ахмет выгнал ее из дома на родину, — докладывает Динар, идя рядом.
Шайтан! Только этого мне не хватало!
— Так пусть едет, почему она всё еще здесь? — спрашиваю уже раздраженно.
Своих забот валом, еще не хватало вмешиваться в чужие семейные разборки. Не развелся с ней Ахмет, и ладно. Направляюсь к охраняемой палате. Со стороны кажется, что защищают важную персону, но никто из посетителей не знает, что это больницу охраняют от Наили и ее непредсказуемых действий.
Подхожу и вижу, как вскакивает с лавки Перизат, выглядит неопрятно, словно ночевала здесь же. Впрочем, может, так и есть.
— Тагир! — восклицает, тянется руками ко мне. — Прошу тебя, разреши быть рядом с дочкой, поговори с Ахметом.
— Перизат, — киваю, вынужденно останавливаясь у дверей палаты. — Вмешиваться в дела чужой семьи и вставать между мужем и женой не в моих правилах.
Сжимаю зубы, хмурюсь, не нужны мне посторонние сейчас рядом, пусть уезжает.
— Но как же так? Ахмет прогнал меня на родину, но я так нужна своей дочке сейчас, — качает головой, смотрит жалобно, молитвенно сложив ладони перед собой, но мне нечем ее обрадовать.
— Повторяться не буду. Слово мужа — закон. Раз выгнал на родину, значит, езжай, — смотрю на нее с пристрастием, подозревая, что Наиля переняла черты характера от этой женщины. Впитала их с кровью. Мнимо тихая, а на деле истеричная особа.
— Тогда я лягу на ступенях больницы и буду просить милостыню! Пусть люди видят, что женщина из почитаемой семьи позорит ее! — шипя и брызгая слюной, швыряет в меня угрозу, так сильно похожая сейчас на дочь, что омерзение прокатывается по коже колючим ознобом.
— Динар, — подзываю охранника, который стоит чуть поодаль. — Пусть госпоже Перизат вколют успокоительное. Она так сильно переживает за дочь, что у нее истерика. Как думаешь, в психиатрических клиниках есть семейные палаты?
И больше не теряя времени, толкаю дверь внутрь, оставляя женщину за пределами палаты. Слышу невнятные крики, но они быстро стихают.
Наиля морщится, поворачивая голову, а когда замечает меня, сразу же привстает, чуть распахивая рубашку, словно демонстрируя свое богатство. Даже в больничной сорочке пытается быть красивой. Просила через Динара доставить ей платья, но я отказал, нет желания потакать ее женским глупостям. На тумбочке зеркало и косметика. Ясно. Прихорашивалась. Только одно на уме у этой пустоголовой, но хитрой куклы.
— Тагир! — сияет, вскакивая и делая шаг ко мне. — Ты пришел. Ну как, выиграл наш конь?