Есть и другие, они радеют лишь о личной выгоде и на этом ломают шею.
Я — особенный, я работаю и для себя и для других. Раз существуют и те и эти, имею право на жизнь и я. Земля велика, места для всех хватит!
Так думал Кондрат. С того дня, как умер отец, он задумался о жизни и понял, по какой лестнице ему нужно взбираться. Лестница узка. Это тоже справедливо. Будь она широкой, все могли бы подниматься, шагая рядом, и подъем потерял бы всякий смысл.
Сейчас на лестнице освободилась ступенька. Кто ступит на нее — Пиртахия или Кордзахия? Опередит тот, у кого плечи шире. Жизнь — борьба. В этом ее терпкий вкус. Царствует тот, кто карабкается по жизненной лестнице проворнее других. Иначе жизнь стала бы пресной, вялой, реки заболотились бы, люди увязли бы ногами в тине… Борьба! Побеждает тот, кто более сноровист, кто первый даст умелую подножку…
Кабан владел множеством ловких ухваток. И он полез в драку. Что ж, кто знает море лучше рыбака…
Кандидатов было несколько. Голоса агмартульцев разделились между директором чайной фабрики Герасимом Кордзахия и председателем сельсовета Мариам Кордзахия. Противники, что и говорить, сильные. Но и Дагмартула выставила опасных противников — Тариэла Пиртахия уважали в обеих деревнях, как ветерана войны, награжденного боевыми орденами, и трудолюбивого человека. О Сардионе Пиртахия, директоре винного завода, агрономе по образованию, говорили: душевный, обходительный человек, даже если он ткнет тебя пальцем в глаз, ты и не моргнешь.
О четырех кандидатах судили да рядили. О пятом, Кондрате, почти не говорили. Никто на него особо не нападал, никто не вставал на его защиту грудью. Кондрат не огорчался. Он знал: сколько ни кричи, в игольное ушко от этого не легче пролезть.
Колхозные дела в первое время после укрупнения были неважные. Многие парни поступили в техникумы да институты, устроились работать на заводах и фабриках, осели в городе. На виноградниках и чайных плантациях пестрели женские платья. Кондрат подумал, поразмыслил и пустил слух, что хочет жениться.
Кондрат взялся за прежнее — с одной девушкой пошутит, другую ущипнет, третьей намекнет: без ума он от нее, если выберут его председателем, сразу сватов пришлет. Девушка поделится с матерью, сестрами, родственницами. Глядь, с десяток молодых и старых уже за него горой встают.
Сердца перезрелых дев тревожно забились. А Кабан, словно на колючий куст уселся — покоя не находит: одним колхозникам говорит, что он, мол, льготы для владельцев приусадебных участков выхлопочет, другим обещает лично помочь, перед третьими развертывает широкую картину будущего процветания колхоза… Кабан почти торжествовал победу, знал — судьба его уже не висит на ниточке.
Конечно, сторонники других кандидатов тоже не сидели сложа руки. Людьми владели разные стремления — одни хотели, чтобы председателем был их родственник, другие выбирали менее сурового и требовательного. Были и такие, что хлопотали за того, а не иного назло соседу. Большинство же хотело иметь хорошего хозяина.
И вот Кордзахия и Пиртахия сразились. Все смешалось на собрании, поначалу ничего нельзя было понять. Когда дым рассеялся, стало ясно — дружки Кабана из районного центра с помощью женщин перетянули чашу весов. Хоть и незначительным большинством голосов, но перетянули.
Кордзахия губы себе искусали от злости; их женщины вдруг отдали голоса Пиртахия, да еще Кондрату. Они кричали, что женщин на ружейный выстрел нельзя подпускать к решению общественных дел.