Аграфена хотела скрыть свое волнение, боялась показать Сачино, что сама хочет скорее перейти к нему. Она помолодела от волнения. Перед Сачино была прежняя милая девушка. Глаза ее светились лаской и теплом. И Сачино угадал — если бы не траур, она прямо отсюда пошла бы с ним в его дом.
— Не обижайся, Сачино, — тихо сказала Аграфена. — Бог свидетель, и я не хочу откладывать.
— Твоя воля, — ответил он, сжав зубы.
— Боюсь только, не перехватила бы тебя какая-нибудь девчонка.
Аграфена рассмеялась.
Сачино не умер на месте только потому, что где-то в глубине души не доверял Кинтирии. Кому не приходилось испытывать, как драгоценна хотя бы мельчайшая крупица надежды. За нее хватаешься, как за соломинку. Но соломинка тонет, и ты снова видишь горькую действительность. У Сачино не было надежды даже на соломинку. Он ушел с фермы, чтобы повидать друга своей юности Ипполита Пиртахия.
Ипполит был на год старше Сачино, но в колхозе уже не работал и сидел дома. Дело он себе все же находил, постоянно возился в саду и на огороде, что-то чинил, латал.
— Без работы заржавеешь, что твоя лопата, — говаривал он.
Ипполита ждала та же участь, что и Сачино. Возможно, он что-либо слышал, и уж, конечно, ничего не скроет от друга. Так думал Сачино. Вдруг он спохватился, что забыл оставить на ферме ружье, и рассердился на себя. Чего это он так струсил, совсем голову потерял.
Ипполит улыбнулся, увидев Сачино.
— Вооруженный пришел? Пойдем посидим под орехом.
— У меня секретное дело, — мрачно сказал Сачино. — Пойдем в дом. Запри дверь, чтобы никто не вошел.
И он подробно рассказал Ипполиту все, что говорил Кинтирия.
— Не вижу в этом ничего плохого, — сказал Ипполит. — О тебе заботятся, желают тебе добра…
— А если я не хочу такой заботы?
— И не надо. Тебя же не загоняют туда насильно?
— Если б добровольно, тогда другое дело…
— Как, разве не по желанию будет?
— Как семьдесят стукнуло — все!
Ипполит усмехнулся:
— Знаешь, что я вспомнил? Помнишь, о большевиках как говорили? Коммуну создадут, женщины и мужчины без разбору будут спать под одним одеялом.
— А ты первый поверил тогда. А я смеялся, помнишь? Почему ты вспомнил былое?
— Потому что у страха глаза велики.
— Ты не веришь мне?
— Даже младенцы этому не поверят.
— Дом уже строится.
— Строится для тех, кто захочет переселиться.
— Таких у нас наберется немного — пять-шесть… Для пяти человек не стали бы строить дом.
Ипполит задумался, потер виски пальцами.
— Ага, и ты стал соображать.
— От Кабана всего можно ждать. Знаешь, что я тебе скажу, Сачино?.. Мы должны сговориться.
— Кто мы?
— Старики. Надо держаться дружно, и черт нас не сломит. Пусть себе Кабан пашет, мы его вспашку забороним. Куда мы годимся, если сообща не набьем Кабану морду.
Ипполит и Сачино договорились о совместных действиях.
Сачино поспешил в колхозный сад к Гиго Кордзахия. Гиго с детства занимался садоводством. Первый сад в колхозе был создан его руками. Поливку фруктовых деревьев колхоз наладить не смог, и правление согласилось на предложение Сачино — разбить новый сад на берегу Цхенисцкали. Гиго кричал, спорил, ездил жаловаться в райсовет, уверял, что новая затея убыточна. Он не верил, что новый сад даст гораздо больший урожай и доход от него перекроет убытки. Гиго перестал разговаривать с Сачино. Их с трудом помирили, и с тех пор Гиго относился к Сачино недружелюбно. Сачино намеренно пошел к нему первый — решил, что это польстит Гиго.
Гиго лежал в тени под навесом. Это рассердило Сачино — ему хотелось видеть всех стариков работающими.
— Ты, случаем, не заболел?
— С-с чего ты в-взял, что я з-заболел? — Гиго приподнялся и сел на корточки. Он слегка заикался. Если же кто-нибудь сердил его, он еле произносил слова.
— Разве время сейчас валяться без дела! Работать надо, вон в саду сколько дела.
— А чего мне — стараться! У-урожай мне все равно не придется с-собирать.
Он протянул Сачино кисет с табаком. Давай, мол, не будем ссориться.
— Опять старую песню завел!
— Д-другую мне н-не выучить. Хватит, с-сколько деревьев посадил.
— Тебе-то хватит, а…
— Других з-забот у меня нет. Н-нам теперь только и н-нужно, что три доски и т-три аршина земли.
— Три доски и три аршина земли всем требуются после смерти. Я пока о них не думаю.
— Ничего, с-скоро подумаешь.
— Нет, не скоро. Я вместе с другими, думаю о колхозном саде.