— Если б добровольно, тогда другое дело…
— Как, разве не по желанию будет?
— Как семьдесят стукнуло — все!
Ипполит усмехнулся:
— Знаешь, что я вспомнил? Помнишь, о большевиках как говорили? Коммуну создадут, женщины и мужчины без разбору будут спать под одним одеялом.
— А ты первый поверил тогда. А я смеялся, помнишь? Почему ты вспомнил былое?
— Потому что у страха глаза велики.
— Ты не веришь мне?
— Даже младенцы этому не поверят.
— Дом уже строится.
— Строится для тех, кто захочет переселиться.
— Таких у нас наберется немного — пять-шесть… Для пяти человек не стали бы строить дом.
Ипполит задумался, потер виски пальцами.
— Ага, и ты стал соображать.
— От Кабана всего можно ждать. Знаешь, что я тебе скажу, Сачино?.. Мы должны сговориться.
— Кто мы?
— Старики. Надо держаться дружно, и черт нас не сломит. Пусть себе Кабан пашет, мы его вспашку забороним. Куда мы годимся, если сообща не набьем Кабану морду.
Ипполит и Сачино договорились о совместных действиях.
Сачино поспешил в колхозный сад к Гиго Кордзахия. Гиго с детства занимался садоводством. Первый сад в колхозе был создан его руками. Поливку фруктовых деревьев колхоз наладить не смог, и правление согласилось на предложение Сачино — разбить новый сад на берегу Цхенисцкали. Гиго кричал, спорил, ездил жаловаться в райсовет, уверял, что новая затея убыточна. Он не верил, что новый сад даст гораздо больший урожай и доход от него перекроет убытки. Гиго перестал разговаривать с Сачино. Их с трудом помирили, и с тех пор Гиго относился к Сачино недружелюбно. Сачино намеренно пошел к нему первый — решил, что это польстит Гиго.
Гиго лежал в тени под навесом. Это рассердило Сачино — ему хотелось видеть всех стариков работающими.
— Ты, случаем, не заболел?
— С-с чего ты в-взял, что я з-заболел? — Гиго приподнялся и сел на корточки. Он слегка заикался. Если же кто-нибудь сердил его, он еле произносил слова.
— Разве время сейчас валяться без дела! Работать надо, вон в саду сколько дела.
— А чего мне — стараться! У-урожай мне все равно не придется с-собирать.
Он протянул Сачино кисет с табаком. Давай, мол, не будем ссориться.
— Опять старую песню завел!
— Д-другую мне н-не выучить. Хватит, с-сколько деревьев посадил.
— Тебе-то хватит, а…
— Других з-забот у меня нет. Н-нам теперь только и н-нужно, что три доски и т-три аршина земли.
— Три доски и три аршина земли всем требуются после смерти. Я пока о них не думаю.
— Ничего, с-скоро подумаешь.
— Нет, не скоро. Я вместе с другими, думаю о колхозном саде.
— Ты думаешь, а я д-делаю.
— Делаешь? Заставляют тебя делать. Дали тебе задание, ты и выполняешь. Если бы тебе сказали: нет больше ни планов, ни заданий, что бы ты сделал?
— Пошел бы д-домой.
— Домой? Ты же говорил, что планы надо выполнять.
— Э-э… A-агитатор мне еще нашелся… Не учи меня, С-сачино. У-у нас все делается по плану. Гос-сударство у-у нас плановое, а у-у капиталистов…
— Где это ты научился таким рассуждениям?
— Внуки научили.
— Они-то учат тебя, но ты никак не поймешь, что значит работать по-настоящему.
— С-сачино, я никогда не ж-жаловался, не говорил, что мне трудно у-учиться новому. Все у-у меня есть. На ку-усок хлеба хватает. И внукам еще о-оставлю. Ты вот чего г-гневишь бога? Н-ни детей, ни внуков. О-оди-нокий человек, для кого ты с-стараешься?
— Для людей. Ты живешь только для себя. Детей и внуков ты кормишь, чтобы и они потом за тобой смотрели. А если они не станут этого делать?
— Н-не может быть!
— Ничего, не расстраивайся. Если внуки не станут, председатель колхоза позаботится. Будет такой дом…
И Сачино все рассказал Гиго.
— Хороший дом! — заявил Гиго. — Л-лучше не придумаешь. Молодец Кондрат! У-удивительно, откуда среди Пиртахия нашелся такой б-башковитый человек.
— Тебе-то такой дом должен по душе прийтись. — Сачино рассмеялся. — Он для таких, как ты, создается.
— Постой, дорогой. П-правда, будет такой дом?
— Да. Будет. Но если б от меня зависело, я бы не поселил в нем таких, которые работают только, чтобы выполнить задание. Я б таких из собственных домов повыгонял! — Сачино пошел к калитке. — Смотри не проболтайся, что дом для престарелых строят. А то еще передумает Кондрат и останешься с носом.
Через несколько дней все старики узнали о замысле Кондрата. Людей старше семидесяти нашлось больше двадцати, но только пятеро одобрили затею председателя. Остальные слышать не хотели о доме для престарелых и сговорились действовать против Кондрата сообща.
Старики никому не выдавали своей тайны, даже родным детям. И колхозники ахнули: ни с того ни с сего старики вдруг помолодели, сбрили бороды, приоделись. Старушки покрасили волосы. И все до одного усиленно работали на полях. Особенно были удивлены парикмахер Харитон и секретарь сельсовета Авксентий. У первого прибавился заработок, к второму заходили побеседовать о метриках.
Кабан перепугался, стал допытываться у Антимоза и прораба — не выдали ли они его? Оба поклялись, что молчали, как рыбы.
Старики возвращались в свои бригады и звенья. Кондрат ласково уговаривал их:
— Ну, для чего вам работать? Чего вам не хватает? Рабочих рук в колхозе достаточно, обойдемся и без вас. Сидите дома! Знаете, что скажут про нас в районе? Колхоз "Цискари" не справляется, дряхлых стариков заставляет работать.
— Дряхлых стариков?! — возражали ему. — Кто тебе сказал, что мы одряхлели? И с чего ты решил, что в районе будут смеяться? Да нас хоть пополам распили — каждая половина норму молодого выполнит!
И действительно, старики работали так, что молодые колхозники с трудом могли угнаться за ними. Кондрат ходил по участкам. Когда какой-либо старик взмахивал мотыгой, Кондрату казалось, что удар нацелен в его сердце. Если старик опрыскивал виноградник купоросом, председателю чудилось, что ядовитая жидкость вливается в его душу. Ото дня ко дню старики работали все лучше и лучше. Те, кто болел, теперь перестали жаловаться на недуги. Проходя мимо строящегося дома, судили да рядили о том, каким он получится. Ипполит и Сачино заглянули к председателю и от имени стариков сказал, что они одобряют строительство детских яслей, спросили, не нужно ли помочь плотникам.
Кондрат сделал вид, что обрадовался:
— Молодцы! Доброе дело затеяли. Мы торопимся. Ведь столько женщин не выходят на работу…
Ипполит и Сачино ушли от председателя злые и раздосадованные.
— Вот хитрец! Он согласен, чтобы мы помогали ему строить для себя монастырь! — возмущался Сачино. — Подохнуть мне, если я не накормлю Кабана таким же блюдом!
— Давай пойдем к председателю сельсовета, — предложил Ипполит.
— Бро-ось! У председателя сельсовета нет ничего своего в голове. Если Кабан крикнет, председатель отзовется, как эхо. Лучше поедем к секретарю райкома.
— Вот это дело!
Кондрат места себе не находил. Он чуял, что старики о чем-то договариваются. С чего это они снова повыходили все на работу? Они не хотят спокойной жизни, привыкли к труду… Надо их отучить. Покойный дед долго не соглашался снять каламани из свиной кожи и надеть фабричные туфли. А потом надел, и они ему так понравились, что он даже спать в них ложился. Так уж создан человек. Он с трудом отвыкает от привычного и нелегко свыкается с новым…
Кондрат лёг спать и во сне увидел все, к чему стремился. Он сделал еще несколько шагов вверх по лестнице. Дом для престарелых построен. У кабинета председателя длинная очередь. Старики ссорятся, кто первый попадет в райское место. Получив разрешение Кондрата, они сломя голову бегут занять лучшую комнату. Дом — не дом, а дворец! Комнаты, как фойе в театре, мебель — стильная! Кровати — сказка! Ковры — в глазах рябит! Всюду картины, картины, картины!.. Столовая лучше гостиной, гостиная лучше читальни, читальня лучше спортзала, спортзал лучше столовой!
Весть о создании колхозного дома для престарелых облетела всю Грузию. В газетах — статьи. В статьях — имя председателя. "Прославленный председатель Кондрат Пиртахия снова поразил всех". "Замечательное начинание!", "Старики благодарят председателя!" На первых страницах газеты фотопортреты Кондрата! Его вызывают в Центральный Комитет! Он то на одной трибуне, то на другой!.. Фотокорреспонденты и корреспонденты ходят за ним толпой! Его переводят в райком. Но он отказывается — не может оставить родной колхоз, еще столько дел… Конечно, он знает себе цену.