– Значит, про русское. А ты совсем там не была, в России?
– Меня моя мама родила в Иерушалайме. Десять лет назад.
– Хм… А у меня прошлой осенью три козленочка родились непосредственно. Две ярочки и один барашек. Жили в ящике фруктовом, бумажкой я им там застлал. Когда они родились, я пленочку им с головы снял и посыпал солью…
– Зачем? – испуганно спросила Мири.
– А затем. Посыпал солью и дал матери, козе, она соль любит, она их вылала до полного блеска. Барашка-то я на семена оставил, а ярочек…
– Где живут сейчас ярочки? – заподозрив неладное, спросила Мири и остановилась. – Ты их ель? Петр Иванович понял, что влип.
– Упаси Господь, – соврал он. – Подарил там… соседке одной…
– А главную козу. Маму?
– Козу продал, – с облегчением сказал Петр Иванович, ибо козу он действительно продал в Можайске. – Отвез на рынок и продал.
– Сколько шекелей ты получиль? – не унималась Мири.
– Не помню уж, когда дело-то было… Сколько стоит, столько и получил…
– Хм, – сказала Мири, но допрос закончила. – Мы – уже. Иисус здесь.
7
Пройти сегодня, в неурочный день, Крестным ходом собралась большая разноперая толпа. В основном японцы-христиане. Самолет у них задержался на сутки, и они не поспели к пятнице, когда отцы-францисканцы устраивают шествие по Скорбному пути. В связи с этим экскурсия начнется не от Гефсиманского сада, объяснили им, а по укороченной программе. Экскурсовод по-английски винился перед группой за японцев, Мири переводила. Оказывается, она и по-английски секла, вот девка! Машку его, правда, тоже английскому обучали. Японцы почему-то все время виновато кланялись. Потом японцы разложили привезенный с собой металлический складной крест. Экскурсовод с неудовольствием рассматривал его.
Пройти Крестным ходом стоило десять шекелей – по-нашему, три доллара. Петр Иванович заплатил положенное, за девочку вполовину, и покуривая, ожидал команды.
– Экскьюз ми… – обратился экскурсовод к нему, но присмотревшись, тут же перешел на русский. – Можно вас?
Петр Иванович затушил папиросу и растерялся – все же Иисус Христос, а урны мусорной нет. Сунул окурок Мири.
– Подержи.
Экскурсовод завел его в подсобку, где давали напрокат кресты деревянные в человеческий рост, если не больше. Петр Иванович подошел к крестам.
– Кипарис, по запаху чую.
– Кипарисовый быть не может, – возразил экскурсовод. – Кедровый, наверное, – Ливана…
– Кедровый тяжелее был бы в два раза. Кипарис, как отдать… Вот этот, думаю, сосна. Не наша сосна, но сосна! Советую его.
Экскурсовод согласился. Петр Иванович взвалил крест на плечо.
– А японский не подошел?
Экскурсовод поморщился:
– Галантерея.
– Почему? Я смотрел – титановый, крепкий. И полегче… Больше ничего брать не будем?
– А что еще? – удивился экскурсовод.
– Ну, венец там?
– Креста достаточно. Это ж символика.
Петр Иванович вышел подсобки. Подскочила Мири.
– Крест руками не трог, – окоротил ее Петр Иванович. – Символ непосредственно.
– Лэдис энд джентельмен!.. – загундосил экскурсовод. – Виа Долороза…
– Не понял, – пробормотал Петр Иванович, поудобнее укладывая крест.
– А я?
– Идем, идем. Я тебе все буду переводить, – .дернула его за рукав Мири. – Будешь понимать.
Пошли. Той самой дорогой, которой Петр Иванович с Мири перли от Стены Плача. Только обратно, выходит. Те же лавки, та же небойкая торговля… Вот он в Баку был в командировке – насосы авиационные для МИГ-21 отрабатывали,
– его дружок на базар водил, вот это да, базар! Каждый к себе зовет, пробуй, дорогой, на части рвут, мамой-хлебом клянутся, по рукам колотят – звон стоит…
– Стой, – сказала ему Мири. – Кури свой сигарет. Петр Иванович опустил крест на землю, вытер пот, достал «Беломор».
– Про что говорят?
– Здесь Иисуса били, когда он шел на Гольгофу.
– Понятно, – Петр Иванович закурил, потер натруженное плечо.
Японцы во всю щелкали фотоаппаратами. Жестами они вежливо просили попозировать с крестом на плече. Петр Иванович, не вынимая папиросы о рта, взвалил крест на плечо. Защелкали фотоаппараты. Японцы, сложив руки на груди, – как чурки молятся Аллаху – благодарственно покланивались Петру Ивановичу. Петр Иванович сдержанно кивал им: «Ничего, ничего, пожалуйста…» Собой он остался недоволен. Проверял со стороны: смешон он был или все нормально? Да вроде ничего.
Невдалеке старый араб жарил шашлыки, кебабы. Вентилятор раздувал угли. Готовое мясо шашлычник упаковывал в лепешки, добавляя зелень и соус. Кусок мяса съехал с шампура на землю. Араб поднял его, обдул и сунул в лепешку. Петр Иванович протянул Мири деньги.
– Поди купи две штуки.
– Уже надо идти, – помотала головой девочка. – Потом еще будет.
Петр Иванович взвалил крест на другое плечо, сбил шляпу с головы. Шляпа укатилась к часовне, где, оказывается, бичевали Христа. С алтарной стороны светились мудреные витражи. Пока Мири догоняла шляпу, Петр Иванович хотел узнать у экскурсовода про технологию готовления витражей, но тот уже забарабанил по-английски. Вернулась Мири, принесла шляпу. Петр Иванович повлек крест дальше.
Возле одной четырнадцати станций – остановок на последнем мученическом пути Христа – у маленькой часовенки пацанята играли в футбол. Экскурсовод отогнал их. Группа остановилась. Петр Иванович тяжело вздохнул: и здесь они с Мири уже были.
– Здесь ваш Христос упаль первый раз, – прошептала Мири.
– Почему?
– Крест тяжелый несет. Он усталь. Он идет на свою Гольгофу.
Петр Иванович невольно подергал плечом: действительно тяжело.
– А где Голгофа?
Мири пожала плечами.
– Мешаете, господа, – экскурсовод недовольно посмотрел на них. – Вопросы потом.
Солнце уже не висело над головой, но жара и не думала униматься.
На следующей станции Петр Иванович курить уже не хотел – в горле пересохло. Он кивнул Мири: чего здесь?
– Ему пот вытерла проститутка.
– Мария Магдалина? – Петр Иванович сглотнул слюну.
– Нет, другая, Вероника. Он на Гольгофу идет.
Петр Иванович разочарованно вытер пот свободной рукой.
– Вероника какая-то… Магдалины мало им… Голгофа где? Спроси у него, где Голгофа?
– А зачем ты его сам не спросишь? – испуганно прошептала девочка. – Он знает русский язык. Будешь пить? – она достала бутыль с водой.
Петр Иванович смочил волосы под шляпой, поправил крест. Затем дождался паузы.
– Извиняюсь, товарищ. Я, конечно, плохо знаю по религии. Я сам-то христианин… – В подтверждение своих слов он вытянул свободной рукой – за ворота бечевку, на которой висел его православный крест. Рядом с крестом болтался могендовид. Петр Иванович несвойственным ему суетливым движением запихал крест обратно. – Но не в этом дело непосредственно.!. Я хотел…
Экскурсовод великодушно улыбнулся, вежливо оттеснил его в сторону, нажав на перекладину креста. Петра Ивановича под силой рычага как миленького развернуло от разговора к стене часовни.
– Лэдис энд джентельмен…
– Нет, ты погоди! – Петр Иванович вместе с крестом рванулся к экскурсоводу. – Я тебя только спросить хотел, где Голгофа? А то хожу, как пешка…
Группа недовольно зашумела. Только японцы на всякий случай виновато улыбались, не забывая при этом щелкать фотоаппаратами. Экскурсовод что-то объяснял группе и, раздраженно жестикулируя, кивал в сторону Петра Ивановича.
– Ты руками-то не меси! – окрысился вдруг Петр Иванович, слывая каплю пота, дотекшую до рта. Достали они его все – евреи эти, японцы, прочие чурки… – Я сам месить умею. Ты скажи, где гора? Голгофа где?