– Тут и представлять нечего, хм, – сказал Петр Иванович
– …И вот я ее спрашиваю, чего б ты, Ирочка, хотела? – Дом, говорит, на море и яхту. А ты, думал, мороженое? – И смеется. Вот, через тридцать пять лет и купил ей дом и яхту…
– С мотором? – с повышенным интересом спросил Петр Иванович.
– Разумеется.
– Дель?
– Этого я вам не могу сказать… Да сами все увидите. Ключи у вас. Яхта там… – Он указал на озеро ветхой незагорелой рукой.
– А у меня катер бандиты сожгли, – вздохнул Пе Иванович, – Узнаю кто, персонально, – а уж я узнаю! – бить буду беспощадно. Око за око!..
– А зуб за зуб?.. – тихо продолжил Наум Аронович. – А знаете ли вы, Петр Иванович, что это значит? Этим законом Моисей много тысяч лет назад хотел освободить людей от мести неправедной. Ведь за обиду тогда убивали. Вот он и решил, что, грубо говоря, за выбитый зуб обидчик отвечает только одним выбитым зубом. Это – справедливость. За два – двумя. Не более того. Это потом люди формулы Моисея закон мести выдумали. Так им удобнее кажется. А катер вы себе новый купите, Петр Иванович.
– Ароныч! Извини, конечно, что я так называю…
– Да не волнуйтесь вы, Петр Иванович, называйте, как нравится. Меня тридцать лет никто не называл по отчеству… Соскучился.
– Вот ты говоришь – новый! – усмехнулся Петр Иванович. – Это нереальное явление. Я ж его десять лет строил сам. Своими руками, понимаешь. А купить?.. На какие шиши?
– Я думаю, вы здесь можете неплохо заработать.
– Ароныч, – Петр Иванович посмотрел на старика, как на слабоумного.
– Ну у кого я тут заработаю? Ирина Васильевна говорит: может, дом надо поправить… Починить чего. А дом у тебя с иголочки. И яхта, небось, тоже в ремонте не нуждается. Точно знаю: новая.
– Новая, – виновато кивнул Наум Аронович.
Пашка выбрался, наконец, бассейна, погонялся за павлином, любопытства опять припилившего с соседнего участка. Павлин с кудахтаньем бегал от него, но два пера Пашка павлиньего хвоста ъял.
– Павлик, – сказал Наум Аронович, – ты наверное меня так и не послушался: не учишь арабский язык?
– Наум, ну… – Пашка переминался с ноги на ногу, теребя павлиньи перья.
– Перья не мни, – проворчал Петр Иванович, – поставь в стакан на рояле. И русский не учит, Ароныч.
– Я английский знаю, и французский, – вяло отбрехивался Пашка.
– А надо еще обязательно знать арабский. Ты же раильтянин. Иначе мира у нас с ними никогда не будет. Ладно, Петр Иванович, не будем его мучить, он мальчик способный, только… вот ленив немножко. А впрочем, все будет у него хорошо. Он добрый мальчик.
Пашка прошлепал в дом.
– Павлик! – слабым голосом крикнул вдогонку Наум Аронович; – Принеси, пожалуйста, телефон. И коньяк в шкафу. Пива-то мне нельзя – пояснил он Петру Ивановичу. И, помолчав, добавил; – Так вот. Работу я вам найду. Кругом виллы. Соседи то и дело спрашивают, нет ли хороших строителей.
– Во! Это то самое!.. – воскликнул Петр Иванович. – В точку, Ароныч.
– Я вас порекомендую таким людям, которые говорят по-русски. Чтобы без сложностей. Но об одном прошу жить только тут, в этом доме. Мне тогда будет казаться, что вроде Ирочка здесь… – Старик как-то замялся, сиял очки протер их… – Я прошу вас, Петр Иванович…
– Как скажешь, Ароныч, так и будет, – присевшим голосом пробормотал Петр Иванович. Впервые в жни видел он человека, который всю жнь любил одну женщину. – Чего ж ты ее сюда не вывез, повторно с ней сочетался, Ароныч? Может, я не в строчку, тогда не говори… Не обидюсь.
– Ну куда ее сюда, Петр Иванович? Во-первых, она евреев не очень любит, это раз. Я, кстати, тоже. Во-вторых она… Она же роскошная богемная женщина. Ей нуж шум, блеск, цветы, шампанское!.. Это не причуда ее! Это огромный компонент работы художника…
– Она же вроде не рисует?
– Я в широком смысле слова… – Наум Аронов виновато кашлянул. – Здесь ей, к сожалению, делать бы бы нечего…
Пашка принес бутылку коньяка и радиотелефон.
Наум Аронович налил себе на донышко и основательно Петру Ивановичу.
– Ая? – спросил Пашка.
– Виноват, – сказал старик и плеснул Пашке. – Будьте здоровы, друзья мои!
Вопрос о трудоустройстве Петра Ивановича решился в момент. Наум Аронович позвонил соседям. Двое окрестных хозяев ждали его хоть с завтрашнего дня. Наум Аронович говорил с соседями на иврите, потом с Пашкой перебросился парой фраз, тоже на иврите.
Издалека доносились тихие ясные удары колокола.
– Это в Капернауме, – сухим пальцем медленно указал себе за спину Наум Аронович. – По преданию, Христос переселился сюда Назарета и совершил множество чудес… И апостол Петр там жил, – добавил он, улыбаясь. Говорят. – Ароныч! Извини, я вот что хочу спросить. Что вы здесь так религии привержены? Даже жениться еврей на нееврейке не может…
– Может… – пробурчал Пашка. – Только на Кипр надо ехать регистрироваться.
– Во! На Кипр! регистрироваться!.. А если я здесь хочу – с друганами, с семьей, с соседями?..
– В общем-то, если говорить начистоту, – тихо сказал Наум Аронович,
– религия иудейская не с И ханжеская в чем-то, подчас и жестокая без особой необходимости… Самое главное, не дает надежды на загробную жнь. Грехи не прощает. Не дает возможности их отмолить… А раз так, то каждый шаг человека от рождения до смерти строго регламентирован. Все должно быть по правилам. А правил этих около тысячи. Вот правоверный еврей и тратит жнь на то, чтобы неукоснительно следовать этим правилам. Ну, а когда человек живет по жестким правилам, то свободомыслие, творчество его духовного рациона исключаются по определению. Конечно, я утрирую, но в принципе это так. Христианство, конечно, посимпатичнее, помягче, что ли почеловечнее. Там и грехи отмолить разрешается, и в рай попасть, – он усмехнулся. – При хорошем поведении…
Петр Иванович понял, что Наум, говоря это, думает о себе.
– Да-да. А с другой стороны, Петр Иванович, именно эта тяжелая религия, иудам, заключенная в Библии, и объединяла всех евреев три тысячи лет – пока их гоняли с места на место. Да и государства Израиль не было бы… Только благодаря религии, Библии и древнему еврейскому языку ивриту и держится Израиль… Вы же видите: кого здесь только нет – марокканцы, европейцы… Негры тоже – евреи. И ничего общего: ни традиций, ни истории, ни уклада жни – ничего… Религия, Тора и этот древний язык. Как обручи на бочке…
– Клепки, – подсказал Петр Иванович. – Вот и у нас сейчас так. Социалм-коммунм отменили – пустота. Начали везде религию совать!..
– Вот в том-то и дело… – Наум Аронович устало прикрыл глаза. – Хотя Израиль, который мы имеем сейчас, – это, конечно, не совсем то, что хотелось бы, – Наум Аронович опять открыл глаза, печально посмотрел на Петра Ивановича. – Если иронировать по этому поводу, можно так сформулировать: Израиль создали умные евреи для глупых евреев… Сейчас, конечно, религия наша в определенной степени тормозит прогресс. Надеюсь, в следующем тысячелетии иудам подредактируют. Павлик до этого доживет. Если только так много есть не будет… теперь, друзья, давайте-ка выпьем немножко, и я тронусь. Поеду малой скоростью домой, в больницу к себе. Паша, дружочек, вызови-ка мне такси…
– Плохо тебе, Ароныч?
– Наоборот, хорошо. Просто старый я. И больной…