Светлана Прожогина
Тахар Бенджеллун. Литературный портрет
Главное — это правда.
Он, пожалуй, красив. И добр. Работает много и упорно. Счастлив в браке, гордится своей дочуркой, поклоняется матери и всегда, как говорят, в ровном расположении духа. Словом, внешне — человек удачливый и благополучный. На письма отвечает не очень охотно, зато интервью крупнейшим газетам мира дает часто, да и сам в журналистике знает толк — давно сотрудничает с «Монд». Увлекается наукой, что не мешает его литературному творчеству. Писать о нем не только интересно, но и приятно. Тем более что он — марокканец. А к Марокко у меня давняя любовь. Но сколько ни говори, сколько ни рассказывай об этом удивительном уголке Африки, где сошлись воедино Восток и Запад, лучше, чем сами марокканцы — писатели и поэты, воспевшие свою страну и поведавшие о ней всю правду, — не скажешь. И я рада, что Тахар Бенджеллун, создавший свои замечательные книги и ставший лауреатом одной из самых престижных литературных премий — Гонкуровской, известный ныне во всем мире писатель, поможет мне познакомить читателей с жизнью его соотечественников и совершить путешествие по современной истории его прекрасной страны.
Тахар Бенджеллун (род. в 1944 г.) — яркий представитель новейшей литературы Марокко. Вместе с А. Лааби, М. Ниссабури, М. Хайреддином, 3. Морей и др. он был зачинателем поэтического движения, сформировавшегося вокруг прогрессивного журнала «Суффль» («Веяния») в середине шестидесятых годов. Свою первую книгу стихов Бенджеллун назвал «Люди под саваном молчания» (1971). Одна из тем этой книги — трагическая обреченность североафриканцев, уехавших в Европу в поисках работы, безысходная нужда, мытарства людей, вынужденных далеко за морем искать кусок хлеба для себя и своих детей.
«Материальную нищету, — говорил Бенджеллун, — можно констатировать, даже измерить и описать. Но чем измерить всю глубину отчаянья, в котором живет душа этих людей, обреченных на изоляцию в обществе, которое питается их кровью и одновременно подозревает их во всех тяжких грехах?»
Под покровом «савана», о котором пишет поэт, — и те, кто остался в Марокко, кто терпеливо страдает и ждет. Но поэт словно предупреждал о том, что вместе с терпением вызревает и гнев, и в горле людей давно клокочет огонь ненависти.
«В этой тоненькой книжечке, — писала марокканский критик 3. Дауд, — поэт уместил всю свою страну, познакомил с подлинным ее образом, исполненным страданий и надежд, гнева и нежности, образ, который сказал нам больше, чем все обширные научные доклады и толстые статистические отчеты… В стихах Бенджеллуна — прежде всего правда и искренность. Они волнуют сердца строгой и простой красотой… Его голос обращен ко всем, кто страдает и ждет.
Марокканская критика оценивает Бенджеллуна как писателя подлинно национального, хотя он и пишет на языке французском. Это понимается как неразрывная связь его поэзии и прозы с голосом его страны, с выражением ее страданий и надежд. Когда через год после выхода в свет первой книги стихов Бенджеллуна появился еще один сборник его поэзии — «Шрамы солнца», то Мухаммед Хайреддин, вечный «мятежник», тоже крупный талант франкоязычной литературы Магриба, так приветствовал своего собрата по перу: «Место действия стихов Тахара Бенджеллуна сама марокканская земля, высшая точка человеческой драмы. Для него эта драма — прежде всего в нищете и невежестве народа, в непрекращающейся политике издевательств над ним, гнете и несправедливости. Порядок, тысячу раз низвергнутый и тысячу раз воскрешаемый на крови тех, кто страдает и умирает. Как же обо всем этом писать стихами?.. Тахар пишет саму суть. Ведь он сам родом из этих мест, из этого пространства и времени… В «Шрамах солнца» дышит сам народ, угнетенный, страдающий, не смирившийся с позором, в который повергнут. Народ, не считающий свои раны, но осознающий свою судьбу и свое предназначение… В книге сама жизнь Марокко — и будни, и вековые традиции, и сегодняшняя поступь. Тахар Бенджеллун знает эту землю, которой вскормлен. И он воссоздает ее образ с редкостной силой и искренней светлой яростью…»
Ранние стихи поэта, опубликованные им в первых номерах «Суффль», и те, что вошли в «Люди под саваном молчания» и «Шрамы солнца», и поэма «Монолог верблюда» (1974), и многие другие стихи и лирические миниатюры, появившиеся в семидесятые годы, составили сборник «Миндальные деревья умерли от ран» (1976).