- Возвращенное прошлое... - Скрибнер подумал и спросил:
- А откуда ты знаешь что сейчас - прошлое?
- А ты разве не видишь? - старик широким жестом указал на черно-белое окружение.
- Ну, хорошо, - Скрибнер не думал сдаваться. - Но какой сейчас день, ты знаешь?
Ду-лализе вместо ответа позвал внука:
- Наза-ло! Иди сюда.
Мальчик вошел, остановился возле двери, глядя вопросительно на деда.
- Орехи когда у нас в доме кончились? - спросил его старик. - Вчера?
- Два дня назад, - хмуро ответил Наза-ло. - И я позавчера наколол их на неделю вперед, а вот теперь снова приходится... - и ушел.
- Значит, сегодня - позавчера, - сказал Ду-лализе. - Понимаешь? Все вернулось в позавчера. А когда прошлое кончится - исчезнут те орехи, которые Наза-ло собрал сегодня, а те, которые были раньше в доме, - появятся.
Адриан Антонович попытался разобраться, но решил, что лучше обдумать все это позже, - и поинтересовался:
- Зачем же колдун запретил рассказывать? Чего он боится, как ты думаешь?
- Я не думаю, чтобы Карпацико-тин чего-то боялся, - неторопливо сказал Ду-лализе. - Он очень сильный колдун, и очень давно живет на свете. Он был учеником Лорпи-са.
- Что?! - Скрибнер в изумлении уставился на старика. - Как это учеником Лорпи-са? Ведь с тех пор умерло много поколений.
- Да, это так, - согласился Ду-лализе. - А Карпацико-тин живет. Может быть, он просто бессмертен, а может быть, берет в себя души молодых учеников... ученики у него почему-то умирают часто, наверное, он свою короткую жизнь в них вкладывает, а их длинную забирает... так старые люди говорили.
- А если не давать ему учеников?
Старик рассмеялся.
- Чудак ты, розовый. Кто посмеет отказать колдуну? Он говорит - этого я беру в ученики. И все. А откажись отпустить сына или внука - колдун тебе тахи не даст. Твой тахи умрет, а нового не будет. Тогда ты не выйдешь в море за рыбой, а в лагуне рыба не всегда есть. И никогда не сможешь побывать на других островах. Колдун может даже всех тахи прогнать с острова, тогда остров погибнет. Все пальмы, дома, люди, - все погибнет, все унесет большой ветер, вода смоет. С колдуном нельзя спорить. А рассказывать вам, я думаю, потому не велел, что опасается, как бы вы на наших островах огородов не насадили, - куда уйти нам тогда? У вас, розовых, память короткая, вы давно про эти огороды забыли, вы все забыли... а расскажи, напомни - опять за старое возьметесь?
- Не возьмемся, - пообещал Скрибнер. - Тодит и на нас нападают, мы хотим их уничтожить, тогда на большом острове можно будет жить. Но вот интересно, что колдун с нами сделать намерен?
- Наверное, хочет диких тахи с вашего острова выманить, он умеет, - и тогда вас вода смоет.
Старик говорил спокойно, видно было, что его совершенно не беспокоит судьба розовых, - ну, смоет их вода, и что с того? Никого это не интересует.
- Скажи, Ду-лализе, - спросил Скрибнер, - а вы хотели бы вернуться на большой остров? Если там не будет тодит, конечно.
Старик хитро улыбнулся, покачал головой.
- Ты, розовый, сколько живешь?
Скрибнер никак не ожидал такого вопроса.
- Я сорок девять лет, а что?
- А сколько еще проживешь?
- Откуда я могу знать? - удивился Адриан Антонович. - Ну, еще лет восемьдесят, наверное.
- Вот! - старик всем видом выразил презрение к такому малому сроку жизни. - А мы здесь живем два раза по сто. Правда, тот, кто ссорится с колдуном, живет все же мало... меньше других, - уточнил Ду-лализе. И продолжал: - А на большом острове мы жили в три раза меньше. А почему? - и сам ответил на свой вопрос. - А потому, что здесь прошлое возвращается часто, и дни, проведенные в прошлом, прибавляются к будущему, к нашей жизни. Так объясняет Карпацико-тин. Кто захочет уйти с островов и потерять длинную жизнь? Тахи не станут жить на большом острове, а без тахи прошлое не вернешь. Так говорит Карпацико-тин.
А откуда он знает?
- Карпацико-тин знает все и никогда не говорит неправды, - отрезал старик. - Поэтому он великий колдун.
- Ладно, - Адриан Антонович решил, что на сегодня довольно. - Спасибо тебе, Ду-лализе. Теперь ты мне вот что скажи - как мне на Ки-Нтот попасть? Могу я сейчас в море выйти?
- Не можешь, конечно, - сказал Ду-лализе. - Сейчас не выйти в море, оно в другом дне сейчас.
- А если, например, ты мне дашь тахи?
- Не дам, - сказал старик, - и никто не даст. А если бы у тебя был свой тахи - все равно он тебя не пустил бы сейчас никуда. Ты сиди спокойно здесь, пока прошлое не уйдет, - потом домой отправишься.
- Но ведь никто не знает, сколько это прошлое продлится?
- А недолго, - равнодушно сказал старик. - Дольше семи дней не бывает, и то редко. Думаю, через три дня дома будешь.
- Ясно, - сказал Скрибнер и встал. - Ну что ж, Ду-лализе, я очень рад, что с тобой встретился и поговорил.
Распрощавшись со стариком, Скрибнер направился к дому Гике-та.
VI
Спокойная гладь черной воды расстилалась до самого горизонта, огненно-белая Лацца бесстрастно освещала контрастный мир, но людям было не до красочных эффектов - внезапно само собой отключилось поле усиленной штормовой защиты. О подобных фокусах аппаратуры Винклеру никогда не приходилось слышать. Он и Сергиенко вызвали аварийные автоматы и принялись разбираться в причинах сверхнеобычайного явления. Ланской и Тронхэйм оставались в рубке, хотя пользы от их присутствия было немного. Одновременно с защитным полем отключился и автомат связи, дающий постоянный вызов Скрибнеру, - но это заметили не сразу. Только через полчаса после того, как командир и Сергиенко занялись аппаратурой защиты, Тронхэйм подошел к пульту, чтобы дать Скрибнеру дополнительный сигнал, - и увидел, что на табло погасли все лампочки. Машинально Тронхэйм щелкнул тумблером - и автомат заработал, как ни в чем не бывало. Тронхэйм сказал об этом Винклеру. Тот, не долго думая, стукнул кулаком по кнопке штормовой защиты - и поле накрыло лагерь.
- Н-да, - сказал Винклер, проверив датчики. - Дела...
Сергиенко сказал:
- По всем параметрам выходит, что поле не отключалось. Оно просто не было включено.
- Просто не было... - Винклер замолчал на полуслове.
В этот момент Ипполит Германович случайно посмотрел туда, где почти никто и никогда не останавливал взгляда, зная, что там все в порядке, - на окошко таймера. И почувствовал, как по спине скользнула холодная струйка пота. На шкале местного времени стояло третье апреля. Тронхэйм подошел к таймеру, постучал ногтем по датчику. Третье апреля. Земное время оставалось точным.
- Саймон... - Тронхэйм откашлялся. - Саймон, посмотри сюда...
Винклер подошел и наклонился над шкалой, всматриваясь в цифры.
- Не понял, - сказал он наконец. - Здесь что, тоже поломка?
Винклер прошелся по рубке, заложив руки за спину. Потом спросил Ланского:
- Эмиль Юлианович, какое сегодня число по местному времени?
- Пятое апреля, - недоуменно сказал Ланской.
- А не третье?
Вместо ответа Ланской сделал шаг к командиру и молча приложил ладонь к его лбу. Винклер отмахнулся.
- Ты не того... не этого. Ты на таймер посмотри, нечего меня щупать, эскулап.
Ланской посмотрел. И сразу же быстро вышел из рубки.
- Куда это он? - спросил, глядя вслед врачу, Сергиенко.
Ему никто не ответил, а Винклер снова подошел к таймеру и постучал по нему. Сергиенко, рассмотрев цифры на шкале времени, в полном обалдении уставился на командира.
- Знаешь, Саймон, - сказал он, - мне кажется, все аппараты мыла объелись.
Вернулся Ланской и сказал негромко:
- Эти... корни... погибли.
- Не понравилось, значит, - резюмировал Сергиенко. - Ну и ну... А мы-то думали, что это метафора - возвращение прошлого. Выходит, действительно возвращается?