* * *
На рубеже столетий все искусства
О красоте заговорили - до беспутства.
Театр и жизнь сливались, как игра,
В чаду, в тумане, с ночи до утра.
И живопись высокая явилась, -
Вся жизнь к мечте вселенской устремилась.
Прочь небылицы, россказни пустые!
Я знаю ныне: Ренессанс в России
Был явлен - со времен Петра,
Не узнан нами, но теперь пора:
Оглянемся вокруг без шор и суеверий, -
Эпоха классики, как свет из поднебесья,
Сияет вечностью. Нетленна красота.
Мы ж видим лишь ее пылающий закат.
* * *
Для сердца нашего заветные места:
Михайловское, Ясная Поляна,
Где тишь и гладь, родная красота
Сквозь бури лет приветливо проглянет -
Отрадой вековечной старины,
Далекой, пламенной весны,
Отрадой юности и детства,
Как наше вечное наследство,
И с ними Русь жива,
Как песенный напев и вещие слова,
Что прозвучали здесь. Но ныне на примете
У нас Абрамцево - на рубеже столетий,
Именье Саввы Мамонтова. С ним
Знакомство свесть мы посмешим.
* * *
Все удивления достойно здесь: отец -
Друг ссыльных декабристов и купец.
А сын, эпохой Пушкина взращенный,
В промышленники вышел он, делец,
Артист непревзойденный
На сцене жизни и певец.
Он брал в Италии уроки пенья
И лепки - полон вдохновенья.
И скульптор славный мог бы выйти из него,
Когда б не мецената торжество,
Единого во многих лицах, всех из круга,
Кого привлек для вдохновенного досуга.
Ценя классическую древность, он хранил мечту
И звал друзей любить родную красоту.
* * *
И ставил он превыше не мое, а наше,
Чтоб жизнь была для всех все краше.
Портрет его писали многие, Серов,
И Цорн, и Репин, - всюду он таков,
Каков и был, эдоров и весел. Только Врубель
Запечатлел могучую натуру в бурях
Ума и воли, точно он и впрямь артист,
Иль русский ренессансный тип.
Лоренцо Медичи в нем видели недаром,
Понять великое пытаясь в старом.
Он не правитель, а купец,
Влюбленный в красоту мудрец,
Взрастил художников, чья слава -
Его величию ярчайшая оправа.
* * *
Веселый, бесподобный гений, славой
Был осенен, но счел ее он не забавой,
А силой, отвращающей от зла,
С чем жажда веры в муже возросла.
Художник чистый, преданный искусствам,
Вдруг в ужасе не внемлет больше чувствам,
Склоняясь перед Богом, вымыслом седым,
С его могуществом, как благовоний дым.
Так убивался Гоголь в Риме,
Не находя спокойствия в прекрасном мире
Для изысканий и труда,
Как Гете, устремившийся туда
Не для стенаний - вдохновенья,
Души и тела возрожденья.
* * *
Богов языческих отринув скопом,
В великом страхе он вступил в боренья с чертом,
Желая высмеять его, такой-сякой,
Как будто черт не шарж на род людской
С его могуществом и склонностью ко злобе
Творить и уничтожать живое.
Не хочется мне верить, черт с ним совладал,
И душу бедную унес он прямо в ад.
Но Русь жива в его поэме дивной,
Где все земное в грусти неизбывной
Под небом голубым
Сияет вечностью, как славы нимб
Из чистого эфира,
Что осенил поэтов мира.
* * *
Другой художник, граф, всемирный гений,
Во дни сомнений,
Что благо в мире и соблазн,
Отринув красоту, послал ее на казнь.
Сократ о том, поди, не догадался.
Боккаччо, говорят, весьма засомневался,
Зачем с веселостью беспечной он
На радость дьяволу писал “Декамерон”.
О чем печаль, я знаю, уж поверьте,
У нас надежды мало на бессмертье,
Будь граф ты, гений, старость гнет,
И веры, как безверья, тяжек гнет.
Но красота ль повинна? Жизнь земная
Прекрасна, коль была, и увядая.
* * *
А было время, молодость, язык Гомера,
Для мифа исстари классическая мера,
Страницы эпоса “Война и мир”,
Где жизни вдохновенный пир
На сцене мировой впервые
Явила дерзновенная Россия.
Свободой насладившись всласть,
На императорскую власть
Наполеон прельстился
И в ослеплении с Россией он сразился.
Весь героизмом упоен и красотой,
Как век Перикла,
Возьмем пример из мирового цикла,
Взошел в России век золотой!