- Ну да! - рассмеялся Олег Соловьев. – Она обратила на меня внимание. Но у нас, прослышав, что у Лизы ребенок, смеялись, что если нам пришлось отслужить в армии, то она служила весталкой в храме Киприды. Словом, было ясно, если приударить за девушкой из курса, лучше это делать с серьезными намерениями, как наши молодожены. Но с Лизой – случай другой, и вопрос заключался лишь в том, кто первый возьмется за нее.
Она потянулась за мной, я был не против, тем более что опыта настоящего, как дело иметь с женщиной, у меня не было. Пусть-ка она научит, как я ей помогаю по высшей математике, а? Но она так заторопилась поймать меня в силки, да с намеками о женитьбе, что я струсил и невольно отошел в сторону. Впрочем, она не обиделась: когда мы ненароком встречались в общежитии, на факультете, на улице, в ее глазах мелькал откровенный смех, мол, какой чудак, трахнул бы меня и все дела.
Вероятно, о замужестве всерьез еще не думала, даже с новым романом не спешила, когда первый закончился рождением дочки. Словом, мы остались приятелями, а ребята вокруг все поняли это однозначно и стали к ней подкатываться при благоприятных обстоятельствах, разумеется, в праздники, особенно под Новый год, или на каникулах, когда комнаты пустеют, и один бог знает, что творится в студенческих общежитиях в это время.
В гостиной все заулыбались и зашевелились.
- Между тем Лиза поймала Анатолия, и они появлялись на факультете как влюбленная парочка, чуть не держась за руки, что продолжалось какое-то время; вполне вероятно, Лиза не чуждалась и других и не только из нашего курса; затем она даже поселилась на какое-то время у Бориса, благо, у него была своя комната отдельно от матери, правда, жили они в коммунальной квартире.
- Это я помню, - сказал Алексей Князев, рассмешив своих товарищей. - Я помню, как на последнем курсе на собрании даже был поднят вопрос об аморальном поведении Лизы Тепловой, и выступили именно благополучные пары, которым посчастливилось совместить учебу, любовь и секс на законном основании.
- Это уж, Алеша, как ты! - подал голос Виталий Ивик.
- Но большинство из нас лишь посмеялись, а декан не стал выносить сор из избы.
- А сыр-бор разыгрался, - продолжал рассказ Олег Соловьев, - из-за истории, приключившейся довольно неожиданно в один из прощальных вечеров. Собрались в одной из комнат ребята, из девушек оказалась одна Лиза, и тут за тостами и воспоминаниями о быстро промелькнувших годах выяснилось, что она, столь доступная, никому из них не дала уроков любви, или секса, словечко это не было еще в большом ходу, вот и вообразили, что секса в СССР не было, только о любви думали, говорили и распевали песни. Что же лучше?
Вздумалось Шуре спросить у Лизы:
- Почему ты не вышла замуж за Анатолия или Бориса? Кажется, были влюблены не на шутку.
- Не на шутку? – рассмеялась Лиза. – Нет, что ни говори, у нас был очень веселый курс. Все у нас делалось в шутку – и учились, и влюблялись. Я думаю, и замуж выходили… Все у нас вызывало смех. Даже на лекциях и семинарах у нас то и дело раздавались замечания, пусть самого серьезного свойства, о бытии и т.д., что вызывало лишь всеобщий хохот. Преподаватели не всегда понимали, в чем дело, и делали вид, что оценили шутку.
- Да, это так, но я спрашиваю, ты могла бы выйти замуж за Анатолия?
- В принципе, да. Поначалу у меня была такая идея, ею я и загорелась. Но он оказался новичком… Пока я давала ему уроки любви, мне было еще интересно с ним… Затем пропала охота с ним возиться. Также было и с Борисом.
- И ему ты давала уроки любви?
- Нет, он успел понабраться до меня. Мы заметили побуждения к сексу друг у друга и занялись им.
- А как это вы заметили?
- Это видно, или просто чувствуется, - она взглянула на Шуру. – Разве ты меня не хочешь сейчас?
- Сейчас? – смутился Шура.
- Он испугался. Шура еще не имел дела с женщиной, - рассмеялся Миша.
- А ты имел? – усмехнулась Лиза. – Может быть, покажешь.
- Что?
- Тоже испугался, - Лиза обвела глазами ребят, а их было четыре или пять, правда, за вечер одни уходили, другие приходили. – Да, я вижу, вы все здесь невинные младенцы. Прохлопали лучшие годы. Досадно за вас. Что же мне с вами делать?
- Мы бросим жребий, а?
- Чтобы я просветила в делах Эрота хоть одного из вас напоследок?
- Жребий! Да! Здорово!
- Хорошо. Ладно.
Ребята переглянулись и посерьезнели, ощущая, как волнение захватывает их. В это время в дверях появился и вошел в комнату довольно крупный парень с особинкой: это был глухонемой Володя. Все еще больше смутились: выпроводить его просто – нельзя, он один из компании, затеявшей вечеринку… Включить его в список, чтобы бросить жребий?
- Как! И его? А ему-то и повезет!
Лиза лишь рассмеялась над их смущением и испугом, словно глухонемой увалень не такой же мужчина, как и они. Он-то как раз был из тех, кто домогался ее, и она даже угадывала, уж что-что, а мужское достоинство у него хоть куда. Но связываться с ним не стала, чтобы не подняли ее на смех заодно с несчастным. А теперь, что если, жребий падет на него? Да, ее ославят напоследок.
Между тем всех охватывало волнение и нетерпение. Кроме желаний любви и секса, что постоянно волнует кровь смолоду, запахло стыдом и грехом.
Володя показал знаками: «Что это с вами?»
Ребята, живя с ним бок о бок, научились с ним разговаривать на его языке, а он угадывал речь по губам. Но вслух сказать о том, что происходит, ни у кого не хватило смелости, словно и на них напала немота. Было и смешно, и стыдно. Еще немного, все бы разбежались. Лизе, видимо, сделалось досадно.
- Ладно, - сказала она. – Слово не воробей… Что жребий? Один будет со мной, а вы все будете томиться и смеяться? Только над кем? Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Будет, как говорится, мастер-класс по делам Эрота и Афродиты.
- Как! Что?!
- Только без смешков. Это же таинство. Ты первый, - сказала Лиза в сторону Шуры, выходя из комнаты. Шура поспешил выйти за нею вон. Лиза за поворотом коридора открыла ключом дверь в комнату, где осталась одна в эти дни, и за руку ввела юношу.
- Не бойся.
- Я ничего.
- Ты весь дрожишь. Но это приятно, и я сама как в первый раз, - она, закрыв дверь на ключ, прильнула к нему, он обнял ее, и они поцеловались.
Она слегка оттолкнула его, уходя вглубь комнаты к окну, куда заглядывала белая ночь и откуда открывался вид на невский плес, на Стрелку Васильевского острова. Слева наискось и как бы внизу Петропавловская крепость, в вышине золотой шпиль с ангелом.
- Какой прекрасный вид! – загляделся Шура.
- Тсс! Не отвлекайся! У нас мало времени, - Лиза начала раздеваться. – Хочешь поглядеть? Еще стриптиз тебе показать? Ты и так возбужден донельзя. Толку от этого мало. Да раздевайся ты скорее.
При свете белой ночи Шура ясно видел и так близко, и наедине девушку, быстро сбрасывающую с себя платье, рубашку, чулки – и тут же бюстгальтер… Он заторопился скинуть ботинки, рубашку, спустить брюки, наблюдая, как Лиза, отбросив одеяло в сторону, легла на кровать и принялась снимать трусики, - зрелище, захватившее его до дрожи в коленках.
- Снимай… Что у тебя там? Молодец! – она встала и, повисая обеими руками на его шее, что обдало его доверительной лаской, раздвигая ноги и приподнимаясь, пустила его в себя, что изумило его тем, что он весь куда-то ушел.
- Опускай меня. Не уходи, - она опустилась на кровать, с поднятыми в стороны ногами, он на нее, зависая над ее лицом, на котором то нега, то мука постоянно перемежались от его движений, чем она словно управляла, касаясь руками его сзади. Лиза в постели, предаваясь любви, была красивей, чем в жизни.