Теперь, когда я по нечаянному случаю раскрыл перед вами тайны своей души, - видимо, не следовало мне этого делать, - я вынужден распрощаться с вами. Жизнь, счастье - все это у меня было. А у вас еще впереди. Я нахожу, что душа моя осмыслилась, я чувствую в себе силы исполнить мои планы. Остается слишком мало времени, ничто уже не должно меня отвлекать.
Прощайте! Будьте злоровы и счастливы!
М. Стенин.
Неожиданный постскриптум удивил и озадачил Марину. Что бы это значило? Зачем? Ведь не исповедуются перед первым встречным! Нет, не исповедуются. Она понравилась ему. Еще бы. Красота в ее собственной, идеальной сфере. Если он видит ее такою и раскрывается перед ней, значит, между ними установилась какая-то важная, серьезная связь. И он хочет оборвать ее? Не может быть. Скорее она могла и должна была первой пойти на это.
Но именно в эти дни Марина узнала о Михаиле Стенине нечто новое.
- Ну, кто он, твой новый знакомый? - все приставал Славик.
- Я думаю, он философ, - сказала Марина не совсем уверенно.
- Разве в наше время еще есть философы?
- Конечно, есть.
- Что-то не слыхал.
- Ну откуда тебе знать?
- Это верно. Но знаешь, ведь я никогда не читал ни Аристотеля, ни Платона, а имена мне известны. Философ - это же непременно крупная величина, он как Эльбрус или Монблан должен возвышаться над миром. Иначе... он, как все мы, у каждого своя профессия, вот и все.
- Не скажи, - возразила Марина. - Я раньше всегда думала: “Какой у меня папа умный!” И мама не промах. А Михаил Стенин...
- Как ты сказала? Стенин? Вроде я слышал эту фамилию, и именно в этом плане...
- В каком плане?
- В философическом...
- Ну?
- Да, говорили про него... и чуть ли не у вас! Спроси у мамы.
Славик съел весь обед и уехал. В тот же вечер Марина справилась у матери. Людмила Ивановна, не долго думая, заявила, что Михаил Стенин - это литературный критик.
- Ты уверена?
Людмила Ивановна, улыбнувшись, нашла номер одного из “толстых” журналов за прошлый год со статьей М. Стенина, которую и Марина читала с интересом.
- Мама! Это и есть мой новый знакомый! - с легким торжеством рассмеялась она.
- Поздравляю! Как это случилось?
- Как это случилось, ты знаешь. Билет у меня с рук взял именно он... Мы разговорились и познакомились. Но он ни словом не обмолвился, кто он такой.
- Он что, молодой?
- На первый взгляд не старше Славика... Но ему столько же примерно, сколько тебе или папе... Странный он какой-то, но интересный!
- И между вами завязалась переписка?
- Как видишь.
- Он увлекся тобой? - Людмила Ивановна перешла на шепот, чтобы до поры до времени не посвящать отца в неординарную историю дочери.
- Не знаю, - смутилась Марина.
- А что он пишет?
- Мама, сама понимаешь, без его разрешения я не могу показать тебе письмо... Он пишет вообще, то есть больше о себе...
- Хорошо, - мать не настаивала. - Перечитаем его статью.
Семья из года в год выписывала один-два “толстых” журнала, а Людмила Ивановна вообще обожала разговоры на литературные темы.
- Ты знаешь, - сказала она позже, - мне нравится его статья. Он пишет искренно и прямо, без обиняков. Мне бы очень хотелось с ним познакомиться. Ты можешь это устроить?
- Пожалуй, - рассмеялась Марина, ибо мать говорила шутливо-важным тоном, как она обыкновенно разговаривала при гостях. Журнал, статья, автор которой словно вошел в их жизнь, вдруг представили разговор матери с дочерью в новом свете, уже в не индивидуально-личном, а как бы в более широком плане, как небо открывается над городом, когда выходишь на улицу... Впрочем, Людмила Ивановна, в характере которой всегда присутствовало это стремление к более широким горизонтам жизни, не забывала и о том, что она мать.
- Кстати, - сказала она, - это и необходимо, чтобы ваши отношения не зашли куда-нибудь не туда. Ты меня понимаешь?
- Да, мама, - отвечала Марина, как примерная и послушная дочь, какой она чаще всего и была.
- У меня к нему много вопросов.
Вопросы были и у Марины, но он - “Прощайте! Будьте здоровы и счастливы!”
V
Марина заколебалась: как быть? Оставить Стенина в покое, как он того хочет? Тогда - зачем была эта исповедь?
Чтобы долго не гадать, она позвонила ему.
- Мы можем с вами встретиться? - спросила без лишних слов.
- Случилось что-нибудь? - голос его звучал отстраненно, словно он никак не мог оторваться от своих мыслей.
- Можно сказать, да.
- Хорошо! - откликнулся он наконец. - Когда? Где?
- Приходите к нам. Кстати, мама моя знает вас по вашим публикациям, папа - тоже... Они так загорелись... Разумеется, я не показывала ваших писем. Приходите запросто! Придете? - Марине, пока она уговаривала, отлично сознавая, что для него это приглашение, в сущности, бессмысленно и даже, может быть, неприятно, самой почему-то очень захотелось, чтобы он пришел, и в последнее слово она невольно вложила тайный, волнующий смысл интимного обещания.
Но Стенин, неожиданный для Марины во всем, спокойно ответил:
- Нет, Марина.
- Почему? - уже капризно и нежно, как бы не таясь, справилась она. - Но почему, Михаил?
- Разве неясно? Я охотно увижусь с вами... Если не боитесь, приходите ко мне. Отказываясь от вашего приглашения, - добавил он, по своему обыкновению, продолжая думать вслух, - я должен ответить любезностью. - Приходите. Кстати, занесете мои... опусы.
- И вы ожидаете, что я соглашусь? - задала вопрос Марина скорее риторически, ибо в его предложении она не усмотрела ничего неприличного.
- Почему нет? Впрочем, мы можем встретиться... например, в Таврическом саду.
- Знаете, я зайду к вам. Когда лучше?
- Да хоть сейчас.
- Видите ли, мне о многом хотелось бы расспросить вас и поговорить, так сказать, по душам. Это можно?
- Конечно, - сказал он и объяснил, как его найти.
Дома никого еще не было, и Марина без задержки отправилась на свидание, довольно для нее неожиданное. Через полчаса она входила в дом по проспекту Чернышевского, на который и раньше обращала внимание, высокий, коричневый, с узкими на верхних этажах окнами, облицованный снизу мрамором.
Поднявшись в старом громыхающем лифте на пятый этаж, Марина в окно на среднем пролете лестницы увидела внизу верхушки деревьев и крыши соседних домов... Чувство было такое, будто она оторвалась от земли... Не успела она позвонить, как дверь отворилась, и Марина оказалась в узком длинном коридоре, направо и налево двери, за ними слышны голоса, музыка, радио, и вдруг свет и снова ощущение - будто ты на крыше, а внизу город, - это Михаил открыл дверь в свою комнату, ярко освещенную солнцем, повисшим где-то над морем...
Марина прищурилась и всплеснула руками. Ей все представлялось, что она идет по крыше, без опоры, как бывает во сне.
- Вы живете в поднебесье, - сказала она.
Одетый в костюм, как для выхода на улицу, новенький, темно-серый, Стенин был при параде и дома как бы не находил себе места. Марина даже остановилась, не усаживаясь в кресло, которое он придвинул к столу у окна. Но он поспешил уверить, что никуда не торопится, что дел у него никаких. Небольшая комната, вся заставленная вдоль стен книжными шкафами красного дерева, напоминала чисто прибранный кабинет - с маленькой кушеткой. Да и хозяин (теперь Марина ясно видела) походил на работающего человека, который принимает гостя, не прерывая своих занятий, во всяком случае, раздумий.
- Я в самом деле не помешала вам? - спросила Марина.