Холод сковал сердце Бёртона.
— Берегись, капитан, пальцы шторма тянутся к тебе. Они слой на слое, один обман скрывает другой, но и этот только завеса над третьим. Не верь тому, что видишь. Малые — не те, кем кажутся. Кукольница — сама кукла, и волшебник еще не родился. Мертвые будут считать себя живыми.
Она откинулась назад и мучительно застонала.
— Нет, — прошептала она. — Нет. Нет. Нет. Я могу слышать песню, но ее нельзя петь. Нельзя петь! Человек на ходулях ломает тишину веков; и волшебник слышит, и кукольница слышит, и мертвый слышит, и… о, помоги мне бог… — внезапно закричала она, — я слышу! Я тоже слышу!
Сабина хлопнула руками по ушам, выгнула спину, ударилась о сиденье и потеряла сознание.
— Бог мой! — выдохнул Бёртон. Он взял ее за плечи и посадил прямо; вынул из кармана платок, смочил его водой и положил ей на лоб; потом порылся в шкафу и достал бутылку с нюхательной солью.
Через несколько мгновений она замигала и закашлялась. Он налил ей немного бренди:
— Вот, выпейте, графиня.
Она глотнула, опять закашлялась, тяжело задышала и постепенно пришла в себя.
— Прошу прощения. Я впала в транс?
— Да.
— Я подозревала, что произойдет что-нибудь в таком духе, хотя надеялась, что смогу управлять собой. Уже две недели я чувствую, что должна увидеть вас и передать вам послание, но я сама не знала, какое именно, потому и не приходила.
Бёртон повторил то, что она сказала ему.
— Вы знаете, что это означает? — спросил он.
— Нет. Я никогда не знаю, что говорю во время транса, и редко понимаю, что сказала.
Бёртон внимательно посмотрел на нее.
— Графиня, есть еще что-нибудь? Вы передали послание, и всё равно вы неспокойны.
Пророчица внезапно встала и начала ходить взад-вперед, ломая руки в перчатках.
— Это… это… я не верю, что это послание истинно, капитан!
— Почему?
— Я знаю, это звучит странно, но то, что я делаю, — вижу не только будущее, но много будущих, — это невозможно!
— Не уверен, что понял… У вас отличная репутация: ваши предсказания совершенно точны — я убедился в этом на собственном опыте. Так что ваш талант не только возможен, но и, безусловно, существует!
— Вот в этом-то и проблема! Предсказания, хиромантия, спиритизм — всё это существует в другой истории, но здесь они не работают, и к тем, кто утверждает, будто они обладают подобными способностями, должно относиться как к шарлатанам и мошенникам.
Бёртон встал на ноги, взял свою гостью за плечи и повернул к себе.
— Графиня, вы и я знаем то, чего не знает почти никто: естественный ход истории нарушился, и мы живем в мире, отличном от того, который должен был существовать. Люди столкнулись с препятствиями и возможностями, с которыми не должны были сталкиваться, и это целиком изменило их. Приборы будущего, на которые намекал Эдвард Оксфорд в своих беседах с Генри Бересфордом[31] и великое множество которых, опираясь на современную науку, создал Изамбард Кингдом Брюнель, скорее всего, вообще не должны были появиться на свет. Тем не менее во всем этом хаосе есть то, в чем мы можем быть уверены: изменение времени не меняет законов природы. Я не знаю, к какой области науки относятся спиритические способности, к физике или к биологии, но я знаю, что они существуют реально. И вы — живое доказательство моих слов.
Глаза Бёртона и Сабины встретились, и он увидел в них неколебимую уверенность.
— Тем не менее в том мире, который должен быть, они не реальны, — сказала она. — Они не реальны. Каким-то образом, капитан Бёртон, я чувствую, что это ключ.
— Ключ к чему?
— К… к выживанию Британской империи.
Позже в тот же день Бёртон стоял у окна, курил манильскую чируту, наполняя кабинет едким запахом, и глядел на улицу внизу, не видя ее. В это мгновение на подоконник сел болтун. Бёртон приподнял окно:
— Сообщение от тупоголового детектива-инспектора Траунса. Начало сообщения. Мне сообщили, что ты, грязный стрелочник-минетчик, встал на ноги. Буду у тебя в восемь. Конец сообщения.
Бёртон хихикнул. «Грязный стрелочник-минетчик». Не забыть рассказать Алджи!
Так он и сделал, и, когда поэт появился, Бёртон был вознагражден взрывом хохота, который, впрочем, быстро оборвался, потому что Фиджет, пес Бёртона, укусил Суинберна за щиколотку.
31
Генри де ла Пое Бересфорд, третий маркиз Уотерфордский (1811–1859) — ирландский пэр, известный в Лондоне своими чудачествами и вызывающим поведением. По мнению молвы, мог скрываться за образом мифического Джека-Попрыгунчика.