— Полиция? — крикнул Бёртон.
— Да.
— Я капитан Ричард Бёртон!
— Парень Ливингстона? Вы шутите!
— Я совершенно серьезен, констебль! И, пожалуйста, больше не называйте меня «парень Ливингстона»!
Из тумана вынырнул человек в мундире:
— Простите, сэр, я не хотел вас обидеть. Кстати, я сержант. У меня за спиной полицейский кордон. Боюсь, я не могу разрешить вам пройти.
Бёртон отбросил самодельное оружие, сунул руку в карман, достал бумажник, вынул оттуда карточку и, подойдя к полисмену, протянул ему.
— Не может быть! — воскликнул сержант, внимательно изучив документ. — Похоже, вы действительно важный человек!
— Да, похоже, — сухо ответил Бёртон. — Со мной двое раненых. Сержант…
— Киллер, сэр.
— Как это мрачно и уместно!
— Да, сэр. Сержант Сидни Киллер к вашим услугам.
— Мои товарищи — личные агенты премьер-министра: их необходимо как можно быстрее доставить в Уайтхолл. Вы можете выделить мне эскорт?
— Конечно. Они там, за вами?
— Да. В многобусе.
— Тогда я помогу вам их вытащить и донести до будок. Там, в конце кордона, я обеспечу вам транспорт.
— Благодарю вас.
Они поторопились обратно к гигантскому паронасекомому, где нашли Бёрка, сидевшего под балдахином с иглометом в руке.
— Слава богу, капитан, — выдохнул он. — Похоже, я пришел в сознание, как раз когда мистер Хэйр его потерял. Однако, боюсь, я могу присоединиться к нему в любой момент: у меня жуткие боли!
Бёртон взял револьвер и помог Бёрку спуститься на дорогу.
— Это Киллер, — сказал он.
— Вот это уж, по-моему, перебор!
— Сержант. Киллер — фамилия.
— О, простите, любезный!
Полисмен скользнул под здоровое плечо Бёрка:
— Не беспокойтесь, я вас удержу. Пошли.
Они заковыляли обратно, а Бёртон опять взобрался в многобус, поднял с пола лежавшего ничком Хэйра, спустил его по ступенькам и последовал за сержантом. Спустя пару минут их окликнули:
— Эй, сержант, сюда! А, это вы, капитан Бёртон?
— Да. Кто это? Подойдите и помогите мне!
Из расступившегося тумана появился констебль Бхатти.
— Привет, капитан! Клянусь богом, это вы! А кто эти двое?
— Люди Пальмерстона.
Сержант опустил Бёрка на землю и сказал Бёртону:
— Прислоните его к будке. Констебль Питерс, — обратился он к ближайшему полисмену, — приведите карету. И побыстрее, пожалуйста! Я доставлю вас обоих в больницу, — добавил он, обернувшись к Бёрку.
— Нет, — хрипло ответил тот, — нам надо в Уайтхолл! Я дам вам адрес.
— Но, черт побери, у вас кошмарные раны!
— Там мы получим любую медицинскую помощь. Делайте, как я сказал!
Киллер пожал плечами:
— Ладно, сэр.
— Капитан, — тихо сказал Бхатти, — я тут недавно видел мистера Суинберна, одетого оборванцем, и перекинулся с ним парой слов. Он был с Гербертом Спенсером, и они следовали за парнем по имени Дойл.
— Когда точно это было? И куда они направлялись?
— Возможно, час назад. В таверну «Чеширский сыр» на Флит-стрит.
— Отлично! Может быть, они еще там.
— Если вы собираетесь туда, то советую пойти той же дорогой, что и они: вдоль набережной, а потом вверх по Фаррингдон-роуд. Не самый короткий путь, зато вам не придется идти через Стрэнд: [138]там шастают какие-то чудища, и ни один из тех, кто пошел туда, обратно не вернулся.
— Чудища? Кого вы имеете в виду?
— Я не знаю, кто это: видел одного сквозь туман. Кажется очень большим. Мы попытались провести разведку с воздуха, но винтостулья падают, как камни: потеряли четверых. Потом решили оседлать лебедей, но они запаниковали, как только подлетели к Стрэнду, и улетели прочь, унося с собой седоков. Бегунки и болтуны возвращаются оттуда спокойно, но, как вы понимаете, нам это ничего не дает. Так что дождемся утра, а потом попытаемся навести там порядок. Кстати, а что случилось с мистером Суинберном?
— В каком смысле?
— Хм-м, могу ли я говорить откровенно? Мне он показался еще более странным, чем обычно.
— Ах, да… Мое упущение. Я его загипнотизировал — и это побочные эффекты: в свое время они пройдут.
— Загипнотизировали? Зачем?
— Я уверен, что за этим бунтом стоят какие-то медиумы, потому и пытался защитить Алджи.
— Ого! — воскликнул Бхатти. — Хотел бы я, чтобы вы остались и загипнотизировали некоторых моих товарищей. Среди нас есть сторонники Претендента Тичборна, некоторые убегают на Стрэнд и не возвращаются, а кое-кто не может даже стоять от головной боли… Короче, полный хаос!
— А вы, констебль? Как вы себя чувствуете?
— С самого начала этого хаоса у меня голова раскалывается на куски, но это я переживу… Я слышу звук экипажа? Или мне кажется?
— Да, похоже на то. Вы позаботитесь о Бёрке и Хэйре?
— Да, капитан. Сержант Киллер и я перевезем их туда, где им помогут.
Бёртон обернулся к агентам Пальмерстона: оба пришли в сознание и стояли, опираясь на будку.
— Ребята, перепоручаю вас сержанту Киллеру и констеблю Бхатти.
— Очень хорошо, сэр, — сказал Бёрк. — Кстати, мы не успели спросить: удалось ли вам сделать всё, что вы хотели?
— Еще бы! Мои благодарности вам обоим.
— Удачи, капитан.
Королевский агент кивнул им, стукнул по плечу Бхатти, вежливо попрощался с Киллером и исчез в крутящихся клубах тумана. Добравшись до края моста — констебли, которых уже предупредили, разрешили ему пройти, — Бёртон спустился по лестнице на набережную Альберта, [139]по которой побежал на восток. Здесь его сразу же окутало зловоние Темзы: он кашлял, глотая на бегу отравленный грязный воздух; слезились глаза, и текло из носа. Наконец, добравшись до конца Мидл-Тэмпл-лейн, он остановился, согнулся вдвое, и его стошнило «кофейной гущей». Голова кружилась, грудь нехорошо хрипела, словно скрипучие меха Изамбарда Кингдома Брюнеля. Бёртон сплюнул, пытаясь очистить рот от привкуса пепла, желчи и дыма, потом двинулся дальше. Время от времени около него возникали призраки, но только двое живых попытались подойти к нему — и немедленно свалились с парализующими иглами в бедрах.
Добравшись до Фаррингдон-роуд, Бёртон пошел по ней на север, подальше от вони реки. Горело всего несколько домов, дыма стало меньше, и теперь он лучше видел пустынную улицу. Смазанным серым пятном мимо промчался бегунок. Всмотревшись, Бёртон увидел еще нескольких собак, мчавшихся по улице: беспорядки заставили полицию использовать бегунков для оперативной связи между подразделениями. По улице брело несколько людей, выглядевших смущенными и озадаченными: скорее всего, они не понимали, где находятся. Один из них попытался броситься на Бёртона — другие оставили его в покое. Потом его осенило: все таверны, мимо которых он проходил, были набиты битком, и оттуда доносились шум веселья, крики, песни и смех. Очевидно, теперь, когда настал вечер, бунтовщики решили освежиться и вознаградить себя за тяжелую работу изрядными порциями спиртного. Бёртон спросил себя: не ослабило ли то, что владело ими, свою хватку, как это произошло с Суинберном? Он свернул на Флит-стрит и не успел пройти нескольких ярдов, как увидел Герберта Спенсера, прятавшегося в дверном проеме.
— Босс, — воскликнул бродячий философ, — не ожидал увидеть тебя здесь!
— Привет, Герберт! А где Алджи?
— Внутри, — ответил Спенсер, указывая на древнюю таверну: над дверью красовалась вывеска «Старый чеширскiй сыръ». — От миссис Дойл он узнал, что ее непутевый муженек снимает комнату над пабом «Лягушка и Белка». Тогда мастер Суинберн оделся как последний попрошайка и отправился в бар, где и нашел Дойла, пьяного в стельку. Тот сказал, что у него вроде какая-то встреча, только он выполз из бара — ваш друг потопал вместе с ним. Я видел, как они потащились по набережной, в обход Стрэнда, ну и увязался за ними. Вот они и пришли в этот паб. Между прочим, на Стрэнде полным-полно призраков и еще бродят тучи «развратников». Но знаешь, что странно… — он замолчал и вздрогнул.
— Что, Герберт?
— Те «развратники», которых я видел…
139
В реальной истории — набережная Виктории вдоль северного берега Темзы (от Сити до Вестминстера).