— Вы нашли одно из устройств Бэббиджа? На пьедестале.
— Да, Траунс забрал его как улику. Бриллианты вернули Брандльуиду. Нельзя сказать, однако, что он запрыгал от счастья: оказалось, что Брюнель подменил несколько камней.
— Черные? Поющие Камни Франсуа Гарнье?
— Да. Откуда ты знаешь?
— Расскажу потом, Алджи. Но вы ошиблись: настоящие бриллианты похитил вовсе не Брюнель. А сейчас я должен поспать. Потом, когда ко мне вернутся силы, я напишу полный отчет. Да, кстати, что стало с Гербертом Спенсером?
— Он получил небольшую награду от Скотланд-Ярда за то, что помог нам. И мисс Мэйсон дала ему работу. Сейчас он чистит клетки болтунов в ЛЕСБОСе.
— Значит, у него толстая кожа!
— Она ему не нужна. Птицы его очень любят и осыпают комплиментами! — Суинберн встал. — Я буду в соседней комнате. Если что — звони в колокольчик.
— Спасибо, — сонно ответил Бёртон, но его друг уже вышел.
Королевский агент лег на спину, закинул руки за голову и уставился в потолок.
Прошло две недели. Бёртон работал над расширенным изданием своей книги «Озерные области Центральной Африки». Силы восстанавливались крайне медленно. Многострадальная домашняя хозяйка, миссис Энджелл, готовила ему замечательные блюда и очень расстраивалась, когда он отсылал их назад, едва попробовав. Бёртон всегда мало ел, но сейчас, как она говорила ему каждое утро и каждый вечер, ему нужна еда, чтобы восстановить силы. Она недооценивала его железный организм. Мало-помалу впалые щеки округлились, темные тени вокруг глаз исчезли, руки окрепли. Алджернон Суинберн, вернувшийся в свою квартиру на Графтон-стрит (Фицрой-сквер), часто навещал Бёртона и с удовлетворением отметил, что желтое лицо его друга опять посмуглело.
Бёртон наконец написал отчет о словесном поединке с сэром Чарльзом Бэббиджем, ничего в нем не утаив. Скрутив документ, он поместил его в коробочку, которую вставил в странный прибор из меди и стекла, стоявший у него на столе, потом набрал номер 222 и нажал кнопку. Из прибора вырвалась шипящая струя пара, коробочку со скрежетом засосало в трубу, и она отправилась в резиденцию премьер-министра. Едва Бёртон устроился в кресле и достал сигару, раздался стук в дверь и вошла миссис Энджелл.
— Графиня Сабина хочет видеть вас, сэр.
— Не может быть, клянусь святым Иаковом! Пошлите ее наверх, пожалуйста.
— Вам составить компанию?
— Нет необходимости, миссис Энджелл: мы с графиней старые знакомые.
Спустя несколько мгновений в кабинет поднялась женщина. Высокая и когда-то угловато-красивая, сейчас она выглядела измученной; рыжие волосы с проседью, четко очерченное лицо, обгрызенные некрашеные ногти. И необыкновенные глаза — большие, темно-карие, слегка раскосые. Сабина была самой известной в Лондоне пророчицей и хироманткой, а потому дала Бёртону много пищи для размышлений в деле Джека-Попрыгунчика.
— Графиня, — воскликнул он, — какая неожиданная радость! Садитесь, прошу вас. Не хотите ли чего-нибудь?
— Пожалуйста, воды, капитан Бёртон, — ответила она подчеркнуто мелодичным голосом, потом села, пригладила черную кринолиновую юбку и поправила шляпку. Он подошел к столу и налил воды.
— Прошу прощения за вторжение, — сказала Сабина, когда Бёртон подал ей стакан и сел напротив. — Бог мой, да вы выглядите совсем больным!
— Уже не совсем, графиня. И будьте уверены: я рад видеть вас, и ваш визит вовсе не вторжение. Могу ли я чем-нибудь помочь вам?
— Да… нет… да… Не знаю, но, может быть, можете, окольным путем. Я… у меня были видения, капитан.
— Обо мне?
Она кивнула и отпила глоток.
— Помните, вы были у меня в прошлом году, — продолжала она, — и я увидела, что вы вступили на дорогу, которая не предназначена для вас, и тем не менее она приведет вас к большим свершениям?
— Помню. Вы еще сказали, что неправильный путь — единственный правильный.
— Да. Но в последнее время я всё больше узнаю об альтернативе, капитан. Я имею в виду ваш первоначальный путь. Он, собственно говоря, не ваш, но был предназначен для нас всех, пока не появился человек на ходулях и не сбил нас с него.
— Да. Эдвард Оксфорд. Путешественник во времени.
— Во времени, — тихо повторила она, глядя куда-то вдаль. Потом прошептала: — Прошу прощения, я собиралась кое-что рассказать вам, но оно захлестнуло меня. Я не могу остановить его. Я должна… я должна…
Бёртон бросился вперед и подхватил стакан, выпавший из ослабевших пальцев. Глаза у Сабины закатились, она начала раскачиваться на стуле, а потом заговорила совершенно чужим голосом — так, словно отошла вдаль и вещала сквозь длинную трубу:
— Я буду говорить. Я буду говорить. Всё неправильно. Никто не тот, кем должен быть. Ничего не происходит так, как назначено. Скоро разразится шторм, ты будешь свидетелем Конца Великого Цикла и ужасающих мук при рождении Нового; прошлое и будущее вступили в ожесточенную схватку.
Холод сковал сердце Бёртона.
— Берегись, капитан, пальцы шторма тянутся к тебе. Они слой на слое, один обман скрывает другой, но и этот только завеса над третьим. Не верь тому, что видишь. Малые — не те, кем кажутся. Кукольница — сама кукла, и волшебник еще не родился. Мертвые будут считать себя живыми.
Она откинулась назад и мучительно застонала.
— Нет, — прошептала она. — Нет. Нет. Нет. Я могу слышать песню, но ее нельзя петь. Нельзя петь! Человек на ходулях ломает тишину веков; и волшебник слышит, и кукольница слышит, и мертвый слышит, и… о, помоги мне бог… — внезапно закричала она, — я слышу! Я тоже слышу!
Сабина хлопнула руками по ушам, выгнула спину, ударилась о сиденье и потеряла сознание.
— Бог мой! — выдохнул Бёртон. Он взял ее за плечи и посадил прямо; вынул из кармана платок, смочил его водой и положил ей на лоб; потом порылся в шкафу и достал бутылку с нюхательной солью.
Через несколько мгновений она замигала и закашлялась. Он налил ей немного бренди:
— Вот, выпейте, графиня.
Она глотнула, опять закашлялась, тяжело задышала и постепенно пришла в себя.
— Прошу прощения. Я впала в транс?
— Да.
— Я подозревала, что произойдет что-нибудь в таком духе, хотя надеялась, что смогу управлять собой. Уже две недели я чувствую, что должна увидеть вас и передать вам послание, но я сама не знала, какое именно, потому и не приходила.
Бёртон повторил то, что она сказала ему.
— Вы знаете, что это означает? — спросил он.
— Нет. Я никогда не знаю, что говорю во время транса, и редко понимаю, что сказала.
Бёртон внимательно посмотрел на нее.
— Графиня, есть еще что-нибудь? Вы передали послание, и всё равно вы неспокойны.
Пророчица внезапно встала и начала ходить взад-вперед, ломая руки в перчатках.
— Это… это… я не верю, что это послание истинно, капитан!
— Почему?
— Я знаю, это звучит странно, но то, что я делаю, — вижу не только будущее, но много будущих, — это невозможно!
— Не уверен, что понял… У вас отличная репутация: ваши предсказания совершенно точны — я убедился в этом на собственном опыте. Так что ваш талант не только возможен,но и, безусловно, существует!
— Вот в этом-то и проблема! Предсказания, хиромантия, спиритизм — всё это существует в другой истории, но здесь они не работают,и к тем, кто утверждает, будто они обладают подобными способностями, должно относиться как к шарлатанам и мошенникам.