Выбрать главу

— Кстати, — сказал он, — тебе надо было видеть тех двоих, которых он прислал забрать бэббидж из монастыря в ночь ограбления Брандльуида. Они выглядели, как пара треклятых гробовщиков!

— Это Дамьен Бёрк и Грегори Хэйр, его разнорабочие.

—  Разно-?Я бы сказал, страннорабочие: вот уж и вправду никогда не видел странней!.. [37]Кстати, о странном: как дела у молодого Алджернона?

— Он работает над новыми поэмами. Ну и, конечно, с увлечением отдается своему хобби.

Траунс фыркнул. Оба знали, что «хобби» Суинберна — это посещение борделей, где старательные жрицы любви хлестали его кнутами.

— У него очень странные вкусы, — пробормотал детектив-инспектор, — не представляю, как можно получать удовольствие от того, что тебя секут розгами. Пару раз меня выдрали в школе — и мне это совсем не понравилось.

— Чем больше я узнаю его, — ответил Бёртон, — тем больше верю, что боль для Суинберна удовольствие: здесь он превосходный объект для психологического исследования.

— И полный извращенец. Хотя невероятно смелый, черт побери. Абсолютно бесстрашный — в жизни такого не видал!.. А вот и лавка мистера Блю. Но туда я схожу один, если не возражаешь. Подождешь меня здесь?

— Конечно. Только не избей его до полусмерти.

— Исключительно словесная головомойка! — Траунс усмехнулся, хрустнул пальцами и исчез в ломбарде.

Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон оперся на трость и от нечего делать стал изучать проезжавшие мимо экипажи. По большей части в повозки торговцев были запряжены обычные лошади: паролошадей могли позволить себе немногие. Кучера, крепкие мужики, носили рубашки с закатанными рукавами, которые обнажали их мускулистые предплечья, толстые кости и жесткую кожу. Ни в одном из них не было ни унции жира, ни намека на претенциозность — и ни капли духовности: они усердно работали, потом ели, потом спали, потом опять работали и никогда не желали ничего другого. Бёртон восхищался ими и, как ни странно, немного завидовал им.

Спустя несколько минут он обернулся, услышав сзади тяжелые шаги. Из лавки вышел Траунс:

— Он заныл, как младенец, даже раньше, чем я успел сказать пару слов, — объявил детектив-инспектор. — Надеюсь, что какое-то время он пребудет на стезе добродетели. Это его второе предупреждение, третьего не будет — иначе я надену на него железные браслеты. Что скажешь, если мы заскочим к Брандльуиду? Его магазин недалеко, за углом.

— Отличная мысль.

И они отправились туда.

— Ты что-нибудь слышал о местонахождении Поющих Камней? — спросил Бёртон.

— Ни шепотка, но, быть может, до Брандльуида дошел какой-нибудь слух с того последнего раза, когда я говорил с ним. Он продолжает утверждать, что в тот вечер запер настоящие бриллианты в сейф. Однако мы точно знаем, что Изамбард Кингдом Брюнель похитил подделки. Так что либо Брандльуид врет — во что мне трудно поверить, ибо у него безупречная репутация, — либо какой-то невероятно искусный взломщик опередил Брюнеля, не оставив следов.

Они вернулись к Трафальгарской площади, пробились сквозь толпу, вышли на Чаринг-Кросс-роуд и направились к Сент-Мартин.

— Ты кого-нибудь подозреваешь?

Траунс снял котелок, хлопнул по нему и надел снова.

— Как мне кажется, главным подозреваемым должен быть… — начал детектив, но тут же оборвал себя: — Нет, ты только посмотри на это!

Из-за угла вывернуло причудливое средство передвижения и с грохотом двинулось к ним навстречу на огромной скорости. Это была транспортная многоножка. Евгеники брали живое насекомое, выращивали его до нужного размера, а затем убивали и отдавали труп инженерам, которые срезали верхнюю половину длинного трубчатого тела и удаляли внутренности. Оставался затвердевший хитиновый остов, который заполнялся паровыми машинами с педальным управлением. К каждому сегменту огромного тела привинчивали платформы, к ним крепили сиденья, над которыми натягивали полог, в точности повторявший отсутствовавшую половину тела. Водитель сидел спереди на стуле, вырезанном из головы насекомого: чтобы управлять этой диковинной машиной, он должен был умело манипулировать длинными рычагами.

Этот новый тип омнибуса был битком набит пассажирами: каждое сиденье занимали по трое, многие стояли, а некоторые, рискуя жизнью, свисали наружу, гикая и ухая в восторге от того, что кэбы и экипажи, телеги и паросипеды, лошади и пешеходы торопятся убраться с дороги и зачастую вылетают на противоположную часть улицы. Трубы по бокам выбрасывали в воздух густые облака горячего пара, и, когда омнибус пролетал мимо Бёртона и Траунса в узкой щели, образовавшейся посреди потока экипажей, оба на мгновение ослепли. Из толпы раздались яростные проклятия и богохульства; потом послышались громкий треск, резкий крик и паническое ржание.

— До чего же уродливо это чудище! — прорычал Траунс, вынул из кармана платок и отер лицо.

— Одна из самых экстравагантных вещей, когда-либо виденных мною! — воскликнул Бёртон. — Я читал, что технологисты экспериментируют с панцирями насекомых, но понятия не имел, что они добились такого прогресса!

— Неужели ты этосчитаешь прогрессом? — возразил Траунс, махнув шляпой на улицу которая постепенно появлялась из-под истончавшейся дымки. — Взгляни: это же самый настоящий хаос! Мало нам лошадей, паровых лошадей и пенни-фартингов на улице в одно и то же время — так теперь еще и чертовы паронасекомые! Скоро люди будут гибнуть у них под ногами!

— Хм-м, — согласился Бёртон. — Мы безусловно должны что-то сделать с таким обилием не подходящих друг другу машин.

— Обилием? Называй как хочешь, Бёртон, но если эти проклятые ученые не одумаются и не начнут хоть как-то обуздывать свою инженерную фантазию, то движение в Лондоне полностью остановится, попомни мои слова! Неужели так трудно это предвидеть? Что за безответственность!

— Так ведь разве я спорю? Идем. О чем ты говорил? А, о подозреваемом.

— Подозреваемом? Ах да, дело Брандльуида. Самый очевидный претендент на роль взломщика — Маркус Декстер: нет такого сейфа, который он не смог бы открыть; к тому же он хитер как лис. Но как раз тогда он совершенно точно промышлял на Кейптаунском рынке в Сохо. Сирил Брэйди, по кличке Муха, сидит в Пентонвильской тюрьме, а Тобиас Флетчер болен туберкулезом и не встает с кровати. Насколько я знаю, в Лондоне больше нет никого, кто мог бы вскрыть сейф Брандльуида без динамита.

Вдруг прямо перед Траунсом возник одноногий нищий с костылем.

— Джентльмен, дайте несчастному инвалиду пенни на чашечку чая! — умоляюще прохрипел он.

Детектив-инспектор сердито оглядел бродягу и приказал убираться прочь, но, прежде чем тот ушел, сунул ему в руку монету.

— Я почти склоняюсь к версии продавца бриллиантов, — пробормотал Траунс.

— У Брандльуида есть версия?

— Что-то вроде того. Он думает, что алмазы украл призрак.

Бёртон остановился и изумленно поглядел на своего спутника:

— Призрак?

— Да. Он вбил себе в голову, что в тот вечер видел призрак женщины.

— Ты ведь не веришь ему, правда?

— Конечно нет. Наверное, он задремал, и призрак ему приснился. Вот только…

— Что?

— Этот приятель Франсуа Гарнье, которому он дал два бриллианта… как его?

— Жан Пеллетье.

— Да, точно. Я обратился в Париж, в Сюртэ женераль. [38]Они подтвердили, что Жан Пеллетье умер от сердечного приступа.

— И?

— Его нашли в собственной квартире; дверь комнаты была заперта изнутри, окна закрыты. Тем не менее на его лице застыло выражение крайнего ужаса. Детектив, с которым я говорил, даже сказал: «Словно он увидел привидение…»

— Любопытно.

— Хм-м… Так или иначе, послушаем, что скажет Брандльуид. И давай-ка поторопимся!

Спустя несколько мгновений они вошли в магазин. Эдвин Брандльуид поглядел на них из-за прилавка, укрепленного сзади полосами металла. Это был сутулый джентльмен среднего возраста, с узким подбородком и рыжей остроконечной бородой. Картину дополняли рано полысевший череп, тонкие губы и очки с толстыми стеклами, сидевшие на крючковатом носу.

вернуться

37

Непереводимая игра слов в английском языке: odd-job menможно понимать, с одной стороны, как «разнорабочие» (идиоматически), с другой стороны — как «люди, выполняющие странную работу» (в буквальном смысле). — Примеч. перев.

вернуться

38

Sûreté general — сыскная полиция во Франции.