И тут до них долетели голоса. Суровый голос:
— Проверяй стены.
— Эдвард Кенили, — прошептал Бёртон.
— Да-а-а. Проверяю. Ага, — ответил другой.
— Минотавр, — прошипел Суинберн.
— Ударяй по каждому камню, — требовательно сказал Кенили, — не пропускай ни дюйма: где-то здесь должна быть скрытая полость!
Королевский агент беззвучно двинулся дальше, Суинберн за ним. Они подошли к повороту направо и выглянули из-за угла. Туннель вел в большое квадратное помещение с высоким потолком. Поток воды шириной два фута [81]вытекал из щели на самом верху правой стены и попадал в канал, вделанный в пол; оттуда он, дымясь, тек через середину комнаты и исчезал в отверстии противоположной стены.
— «Слезами, что из глаз текут миледи», — еле слышно процитировал Суинберн. Жужжание алмаза наполнило всё пространство: казалось, оно слышится отовсюду, хотя самого камня было не видно.
Что-то прошло сквозь волосы на загривке поэта. Холод стального дула коснулся верха позвоночника.
— Руки вверх! — раздался знакомый голос.
Суинберн подчинился.
— Доктор Дженкин, — ровным голосом сказал Бёртон, обернувшись.
— Только шевельнитесь, сэр Ричард, и пуля прошьет мозги этого молодого человека! Вы ведь не хотите этого, да?
— Ричард, не пытайся! — серьезно посоветовал Суинберн.
— Что происходит? — услышали они голос Кенили.
— Пара незваных гостей, — ответил Дженкин.
— Давайте их сюда!
— В комнату, джентльмены, — приказал врач. — И, пожалуйста, держите руки так, чтобы я их видел.
Они подчинились.
— Бёртон, — хрюкнул Претендент, увидев королевского агента. — Плохой мальчик! Ага.
— И нарушитель права собственности, — добавил Кенили. — Вы играете с огнем, сэр! Я же велел вам покинуть имение.
— У меня осталось незаконченное дело.
— Это мы заметили. Было очень глупо с вашей стороны оставить содержимое кладовки в коридоре: Богль немедленно привлек к этому мое внимание.
— Как вы открыли дверь?
— Нашел рычаг в левой комнате: нужно сдвинуть полку и поднять ее вверх.
— Какой я дурак, что не заметил этого!
— Вы вообще не имели права совать туда свой длинный нос! Я должен вас арестовать.
— Арестова-а-ать, — протянула гора плоти, возвышающаяся в центре помещения. Претендент смотрел на Бёртона бессмысленным взглядом.
— Рискните, — бросил вызов королевский агент.
— Зачем вы вообще здесь, сэр? — спросил Кенили. — Вы же географ! Исследователь! Ливингстон! Что вам до этого дела?
Бёртон, не обращая внимания на вопрос и особенно на упоминание о Ливингстоне, [82]беззаботно указал на Претендента:
— Кто это? Хотя нет, я должен спросить так: чтоэто, Кенили?
— Сэр Роджер Тичборн!
— Мы же оба знаем, что это не так, верно?
— Я настаиваю на том, что это сэр Роджер Тичборн. — Адвокат посмотрел мимо Бёртона: — Я прав, доктор Дженкин?
— Абсолютно, — ответил врач.
— А что думаете вы, мистер Суинберн? — спросил Кенили.
— Я? Я думаю, что у меня болят руки. Могу я их опустить?
— Да. Отойдите от него, Дженкин, но держите револьвер наготове. Если наши гости будут плохо себя вести, убейте их.
— Спасибо, — сказал Суинберн, — вы настоящий волшебник, мистер Кенили.
— Отвечайте на мой вопрос. Как вы считаете, это сэр Роджер Тичборн?
Суинберн заколебался.
— Я думаю…
Он поднес руку к голове и моргнул. Бёртон внимательно глядел на своего помощника.
— Я думаю…
Претендент дурацки хихикнул.
— Я думаю, — простонал поэт, — что это… вероятно… Тичборн.
— Ну вот! Наконец-то, — улыбнулся Кенили.
— Алджи, ты хорошо себя чувствуешь? — осведомился Бёртон.
— Да. Нет. Да. Я… голова болит.
— Сэр Роджер, — сказал адвокат, поворачиваясь к Претенденту, — на территории вашей собственности находится нарушитель, и вы в полном праве защитить свои интересы.
— За-щи-тить! — громыхнул Претендент и шагнул вперед. — Защитить! Ага.
— Кенили! — рявкнул Бёртон. — Нет никакой необходимости…
Слоноподобное тело претендента загородило собой всё помещение. Мясистая ладонь взметнулась и схватила Бёртона за отвороты пиджака и рубашки, материя затрещала. Его подняли в воздух, раскачали и со страшной силой бросили через всю комнату. Он ударился о стену, отскочил от нее и рухнул на пол бесформенной грудой.
— Сэр Роджер, — крикнул Суинберн, — нет!
— Хе-хе, — булькнул Претендент и, шаркая ногами, подошел к лежащему ничком Бёртону.
— Притом абсолютно легально, — заметил Кенили.
— Смотрите-ка, он стал чертовски сильным парнем, да? — воскликнул Дженкин, когда Претендент снова поднял Бёртона над головой и швырнул через всё помещение.
— Да, доктор, — согласился Кенили. — Жизнь в колониях делает с человеком и не такое, даже если он родился аристократом.
Бёртон перекатился через себя, сунул руку в карман пиджака и вытащил револьвер. Когда огромная тень Претендента заслонила от него свет горящих факелов, он прицелился и нажал на курок. Все вздрогнули от оглушительного выстрела. На одежде, обтягивающей живот чудища, появилась дыра, но кровь не хлынула; похоже, Претендент вообще ничего не почувствовал.
— Плохо-о-ой мальчик! — промычал он, наклоняясь. — Ага.
Револьвер вырвали из руки Бёртона и швырнули в сторону.
— Оставьте его! — умоляюще закричал Суинберн, когда Бёртона схватили за шею и вздернули на ноги. — Сэр Роджер, подумайте о добром имени вашей семьи! О, бог мой, моя голова!..
Бёртон со страшной силой ударил гиганта в подбородок. Кулак утонул в колышущейся массе жира. В ответ Бёртона тряхнули так, что он задергался, словно крыса в зубах у терьера, и застучал зубами. В отчаянии он обрушил на Претендента серию страшных ударов, но с таким же успехом он мог колотить подушку: грудная клетка у этого Гаргантюа была похоронена глубоко под слоями жира.
В ответ на атаку Претендент даже не соизволил простонать. Высвободившись из рук кошмарного создания, Бёртон нырнул под ищущие его руки и как вихрь нанес несколько ударов наотмашь, которые должны были сбить врага с ног. Бесполезно. Претендент протянул руки и схватил Бёртона за плечи. Королевский агент почувствовал, как они сжимаются, и попытался скользнуть вниз, но тварь держала его с медвежьей силой.
Ужасная боль полоснула грудь исследователя, и он почувствовал, что каждая косточка его торса сейчас лопнет. Люди на такое не способны! — пронеслось у него в голове. Под толстыми слоями жира напряглись огромные мышцы хищного зверя. Боль ударила в спину Бёртона, и он явственно услышал хруст позвоночника. Кровь колотилась в ушах, и ужасное напряжение всё росло. Монотонный гул алмаза наполнил голову. Бёртона опять вздернули в воздух, и его ноги снова болтались, как у тряпичной куклы. Суинберн беспомощно смотрел, как тварь подняла его друга над головой, готовая опять швырнуть его об стену.
— Скажите мне, Суинберн, — спросил Кенили, — вы случайно не знаете, где сэр Генри спрятал черный алмаз?
— Нет, — прохныкал поэт. — За исключением…
— Да?
Претендент размахнулся Бёртоном, чтобы бросить его в воздух. В это мгновение искра жизни сверкнула в гаснущем сознании исследователя. Отчаянным усилием воли он собрал все силы и ткнул окостеневшими пальцами в правый глаз гиганта. Претендент завыл и выронил королевского агента — тот ударился о землю у его колоннообразных ног.
— …за исключением стихотворения, — сказал Суинберн.
— Стихотворения? Что за стихотворение?
— «Слезами, что из глаз текут миледи», — продекламировал Суинберн. — Вы не возражаете, если я сяду? У меня страшно болит голова.
82
Давид Ливингстон (1813–1873) — шотландский миссионер, один из самых выдающихся исследователей Центральной и Южной Африки; первый европеец, пересекший пешком пустыню Калахари. Как и Ричард Бёртон, Ливингстон тоже активно занимался поисками истока Нила.