Затем появились несколько карабинеров, служивших вместе с Тичборном, слуги из имения, портной, бывший конюх сэра Эдварда Даути и, как и ожидал Бёртон, доктор Дженкин. Последний, заняв место свидетеля, заявил, что в армии один из товарищей Роджера Тичборна нанес ему на левую руку татуировку. Претендента попросили снять пиджак и закатать рукав рубашки: его левое предплечье, в отличие от правого, оказалось белым и изящным; на его внутренней поверхности было вытатуировано сердце, покрытое якорем. В четырех дюймах над татуировкой [95]руку опоясывали грубые стежки. Плоть на другой стороне была темной, шероховатой и пузырилась жиром.
В середине июня Эдвард Кенили занял свое место, а Генри Хокинс начал перекрестный допрос свидетелей. Суинберн, сидевший на галерее вместе с Бёртоном, заметил, что сэр Роджер стал еще толще.
— «Сэр Роджер»? — спросил Бёртон. Суинберн, массировавший виски, вздрогнул и промямлил:
— Почему я так назвал его? Конечно, я хотел сказать «Претендент»!
— Пожалуйста, назовите суду ваше имя, — попросил секретарь.
— Сэр Роджер… Чарльз… Даути… Тичборн, — последовал медленный ответ. Хокинс проверил образование Претендента, знание истории рода Тичборнов, а также знакомство с фактами из жизни Роджера Тичборна. И хотя любому человеку, обладающему хотя бы минимальным интеллектом, было ясно, что ответы полностью неудовлетворительны, тем не менее мнения о Претенденте оказались диаметрально противоположными.
Один журналист написал: «Вот уже пятнадцать лет как я освещаю драмы, происходящие в зале суда, но еще никогда я не сталкивался со столь жалким представлением, которое устроил претендент на имя Тичборна. Уму непостижимо, как кто-то может сомневаться в том, что это наглый и уверенный в себе самозванец!»
Другой возразил: «Стыдно! Стыдно, что человек, только что вернувшийся домой, должен участвовать в этом жалком цирковом преставлении! Почему бесчестный заговор схватил в свои когти сэра Роджера Тичборна? Ведь никто из видевших его не поверит, что он не тот, за кого себя выдает».
Допросы свидетелей продолжались весь июль. В течение всех этих жарких и влажных недель Претендент раздулся еще больше, став настолько жирным, что пришлось перестроить место для свидетелей, иначе он уже не смог бы там поместиться. Его десны постоянно кровоточили — в итоге три задних зуба выпали. Его речь стало почти невозможно понять, поэтому рядом с ним установили специальный усиливающий экран. Хокинс, напротив, говорил ясно, громко и с убийственной доходчивостью.
— Этот тип, называющий себя пропавшим аристократом, — заявил адвокат присяжным, — не кто иной, как заговорщик, лжесвидетель, самозванец, подлец и негодяй!
Затем он представил своих свидетелей, и каждый из них отрывал еще по кусочку от истории Претендента. К третьей неделе июля присяжные решили, что услышали достаточно. Они остановили процесс и попросили судью разрешить им вынести вердикт. Он согласился. Претендент был признан виновным в лжесвидетельстве. Его немедленно арестовали и поместили в Ньюгейтскую тюрьму. Дело стало уголовным, и Скотланд-Ярд занялся исследованием его подоплеки.
Тем же занялся и сэр Ричард Фрэнсис Бёртон. Королевский агент долетел до Нового Орлеана на военно-транспортном винтокорабле «Пегас». Затем он пересел на пароход, доставивший его в Буэнос-Айрес: там он познакомился с англичанином Уильямом Максвеллом, искавшим пропавшего брата. Бёртон помог ему и в ходе последующего приключения, которое он уже решил озаглавить «Дело Капризного Каннибала», сумел выполнить задуманное. Теперь он сообщил результат лорду Пальмерстону:
— Я знаю, где находится Томас Кастро.
— Тот самый, чье имя заимствовал Претендент?
— Да.
— И где же?
Бёртон ответил. Брови у Пальмерстона не поползли вверх лишь потому, что он больше не мог шевелить ими.
— Вы должны поговорить с ним, — сказал он.
Королевский агент хмыкнул в знак согласия. Они поговорили еще минут сорок, потом премьер-министр посмотрел на стопку парламентских отчетов:
— А теперь я должен заняться политическими и экономическими вопросами, капитан. Вы свободны. — Бёртон встал. — Да, еще одно…
— Слушаю, сэр?
— В вашем отчете… эти Глаза Нага…
— Да?
— Существуют и другие черные алмазы. Я прав?
— Да, сэр, они существуют. Однако, похоже, только Глаза обладают теми странными свойствами, о которых говорил сэр Чарльз Бэббидж.
— Хм-м. — Бёртон направился к двери. — Погодите, — остановил его Пальмерстон. — Я… я хочу кое в чем признаться.
— Сэр?..
— Видите ли, Бёртон, я не был с вами до конца откровенен. Если помните, я сообщил вам, что костюм Джека-Попрыгунчика, то есть машина времени, уничтожен.
— А разве нет? — с наигранным удивлением спросил Бёртон, ибо никогда не верил в это.
— Нет, не уничтожен. Я хотел его испытать. Помните, что Оксфорд носил перед собой этакое круглое устройство?
— Да, сэр.
— Там внутри находится совершенно непостижимая машина. Для начала, в ней нет движущихся частей. Тем не менее мои люди сумели идентифицировать один компонент этой штуковины.
— И что же это?
— Они нашли семь встроенных маленьких черных камней.
— А не издают ли они низкое, еле слышное гудение, господин премьер-министр?
— Именно так: они тихо гудят, вы правы.
— Тогда, скорее всего, в некий момент будущего их вырезали из какого-то Глаза Нага.
Из кабинета Бёртона доносился быстрый звон и стук клинков. Это был combat à la Florentine: [96]Бёртон занимался фехтованием со своим слугой, Адмиралом Лордом Нельсоном; во второй руке они держали по длинному ножу для дополнительной защиты. Механический соперник заставил Бёртона отступить за один из трех столов. Королевский агент оказался на одной линии с книжным шкафом, и тут заводной человек «взорвался», внезапно изменив темп атаки и застав Бёртона врасплох. Это было обыкновенное классическое движение, но выполненное так точно и с такой скоростью, что королевский агент, растерявшись, неверно отбил удар, и его рапира отлетела далеко в сторону. Латунный человек продолжил балестрой— скачком вперед с выпадом — и attaque composée: [97]клинок легко обогнул нож, инстинктивно поднятый Бёртоном, и пробил его оборону прежде, чем знаменитый исследователь осознал, что произошло. Кончик рапиры, уколовший Бёртона в правое плечо, заставил его крякнуть.
— Великолепно! — восторженно воскликнул он. — Повтори-ка этот трюк: я хочу посмотреть, как ты держишь равновесие, когда взрываешься. К бою!
Поединок продолжился. Бёртон, тяжело дыша, парировал безостановочные удары заводного человека. Потом он отступил, перепрыгнув коврик у камина, избежал prise de fer [98]и попытался отжать рапиру противника в сторону. Тот скользнул своим оружием вниз, изогнул механическую руку и нанес удар. Бёртон парировал, но движение оказалось обманным. Латунный человек опять «взорвался», бросился вперед и произвел attaque composée:его клинок пронесся мимо клинка Бёртона, и кончик рапиры уперся в грудную кость королевского агента.
— Бисмалла, ты прекрасен! Еще! Давай! К бою!
Рапиры опять скрестились. И тут в дверь постучали.
— Не сейчас!
— К вам посетитель, сэр Ричард.
— Я не хочу, чтобы мне мешали, миссис Энджелл!
— Это детектив-инспектор Честен.
Бёртон вздохнул.
— Конец схватки, — приказал он. Адмирал Лорд Нельсон опустил свое оружие. Бёртон сделал то же самое и снял маску. — Ох… — раздраженно выдохнул он. — Пошлите его наверх.
Он взял рапиру у слуги и положил обе в футляр, который поставил на одну из полок.
— Мы продолжим позже, Нельсон.
Заводной человек отдал честь, пересек комнату и застыл около бюро между двумя окнами. Мгновением позже в дверь резко постучали.
97
Обманная атака, состоящая из нескольких движений оружием и выполняемая без потери темпа