— Скорее всего, дрожат за дверями, закрытыми на все замки, — ответил Бёртон. — Или отдыхают после тяжелого дня мятежа.
— Ну и ну, сколько битых окон! Словно сквозь город пронесся торнадо…
— Лучше гляди, куда едешь: на дороге могут быть обломки… Эй! Ты куда?
— Давай сюда: срежем! — провизжал поэт, внезапно свернув в узкий переулок.
— Черт побери, Алджи, что ты затеял?
— За мной!
В боковой улочке пар оказался намного гуще: это было плотное молочно-белое одеяло, очень похожее на то, которое поднималось над Карачками в Тичборн-хаусе. Верхний слой пелены колыхался на уровне сидений паросипедов — примерно на высоте головы человека среднего роста, — и два пенни-фартинга, грохотавшие сквозь нее, оставляли за собой расходящийся след, словно катер на воде. Яркие газовые лампы подсвечивали белый туман, стены и углы зданий на другой стороне переулка отбрасывали резкие тени.
— Давай помедленнее, Алджи, а то я не вижу мостовую. Ты уверен, что знаешь, куда ехать?
— Не беспокойся, я ходил здесь тысячу раз.
— Куда?
— В «Вербену Лодж».
— В бордель?
— Именно!
— Я должен был дога… даться. — Зубы у Бёртона клацнули, когда паросипед подпрыгнул на выбоине.
Они свернули направо, в одну плохо освещенную улицу, потом налево — в другую, и сразу же очутились в центре какого-то скандала. Вдруг раздался громкий хлопок, похожий на револьверный выстрел, и Суинберн исчез. Королевский агент заметил, как маленькое колесо паросипеда его помощника взлетело вверх и снова исчезло в тумане. Мотор яростно заработал, потом закашлялся, затрещал и затих. Бёртон нажал на тормоз, заглушил мотор, спрыгнул с паросипеда и погрузился в облако.
— Алджи! Ты обо что-то ударился? Ты в порядке?
— Ричард, сюда! Я…
Вжик!
— Ой!
Бёртон двинулся в направлении переругивающихся голосов, напряженно вглядываясь в какие-то фигуры, мерцающие впереди во мгле.
— Алджернон?
— Ой!
Из клубящегося тумана вылетел мужчина. На нем были рваная окровавленная рубашка, цилиндр, пара носков, поддерживаемые гамашами, — и больше ничего.
— Да она рехнулась! — проныл он и проскочил мимо. За ним последовал другой джентльмен, босой, на ходу застегивающий свои штаны:
— Бегите отсюда: шлюха распустила коготки!
Потом появилась женщина в цветастом пеньюаре и проорала им вслед:
— Эй! Сэр Джордж! Мистер Фидлхэмптон! Вернитесь! Вернитесь назад: вы не заплатили вашей чертовой Гувернантке! — Женщина посмотрела на Бёртона: — Ты кто, чертов легавый, или как? Если легавый, получишь от меня шиш с маслом!
— Я не из полиции. Что за шум? Кто кричит?
Вжик!
— Ой! О! О! Ха-ха!
Алджи!
— Что происходит? Отвечай!
Женщина показала пальцем через плечо:
— Это ж Бетси, не узнал? Да-а, кнуты у нее — то, что надо!.. Эй, если ты не легавый, мы могли бы…
Бёртон проскользнул мимо нее и шел до тех пор, пока не оказался в маленькой толпе полуодетых мужчин и девушек, образовавших широкое кольцо вокруг привлекательной брюнетки с пышными формами. Она была сильно накрашена, и, кроме тугого черного корсета из китового уса, французских панталон и сапог на высоких каблуках, на ней не было ничего. В левой руке она держала кнут, его конец был обмотан вокруг шеи мужчины, стоящего на коленях и одетого в одни подштанники. В правой руке она держала другой кнут и с ожесточением стегала маленькую фигурку, которая подпрыгивала, дергалась и плясала перед ней.
Ну, конечно, Алджернон Суинберн!
Вжик!Кожаный кнут обвился вокруг тощей задницы поэта.
— Ох! Ух! Да! Но, Бетси, что ты хочешь…
Вжик!Она стегнула его по талии, разорвав рубашку и пояс.
— Ай! Нет! Оу! Оу! Что ты хочешь сделать с…
Вжик!Штаны Суинберна соскользнули на лодыжки.
— Ах-хм! Уф-ф! A-a-a!.. с этим бедным джентльменом?
Бёртон бросил взгляд на пленника шлюхи. Потом он посмотрел более внимательно и узнал его: это был Уильям Гладстон. [110]
— Мистер Гладстон, — тихо спросил Бёртон, протискиваясь мимо проституток и разозленных клиентов, — что вы здесь делаете, сэр?
— Заткнись! — рявкнула женщина с кнутом, которую Суинберн назвал Бетси.
— Всё в порядке, Ричард, — выдохнул поэт, — я контролирую ситуацию.
— Вижу, — саркастически отозвался Бёртон.
— Кто вы, сэр? — горделиво осведомился стоящий на коленях политик.
— Сэр Ричард Бёртон.
— Я сказала: заткнись! — приказала Бетси.
— Головорез Пальмерстона?
— Ну, я не стал бы использовать столь сильный эпитет…
Вжик!Бёртон вскрикнул и, схватившись за голову, упал на колено; из раны над левым ухом потекла кровь.
Вжик!Хлыст обвился вокруг его предплечья и шеи, сжался, разорвал рукав и соскользнул. Королевский агент упал на булыжники и быстро откатился в сторону; хлыст опять свистнул в воздухе и ударил рядом.
— Эй, эй! — крикнул Суинберн. — Стегай меня, не его!
— Заткни пасть! — скомандовала Бетси.
— Да уж, — согласился Бёртон, — помолчи, Алджи.
К общему шуму добавились позвякивание и лязг: приближался краб-мусороуборщик. Толпа стала таять — люди заскользили в туман.
— Бёртон, — сказал Гладстон, — не поймите превратно то, чему вы стали свидетелем. Я просто пытался спасти этих падших женщин.
— В подштанниках?
— Они украли мою одежду!
Бетси оскалилась, обнажив желтые зубы, и прошипела:
— Тиран! Лицемер! Заговорщик!
— Бетси, дорогая, — успокаивающе сказал Суинберн, — середина улицы не место для дискуссий… Кстати, а что мы, собственно, обсуждаем?
— Извращенец!
Вжик!
— А-а-х! У-у-у-х! Ты хотела сказать: поэт?
— Довольно! — нетерпеливо прорычал Бёртон. Тремя длинными шагами он покрыл расстояние до проститутки и схватил ее за запястья. Она яростно взвыла и стала извиваться и кусаться.
— Алджи! Надень-ка свои чертовы штаны и помоги мне!
Суинберн подтянул штаны и, поддерживая их одной рукой, другой начал снимать хлыст с горла Гладстона.
— Я женат, — торопливо заговорил политик, — и никогда не позволял себе изменить жене!
— Если бы вы сказали это на судне, — усмехнулся поэт, — моряки бы вам не поверили. Вот так: теперь вы свободны.
— И вам лучше убраться отсюда до того, как прибудет полиция, — добавил Бёртон.
— Полиция? — в ужасе воскликнул Гладстон и, вспрыгнув на босые ноги, тут же исчез без оглядки.
— Хотел бы я посмотреть, как он явится домой! — мечтательно сказал Суинберн.
— Проклятие! — заорал Бёртон: зубы Бетси вонзились ему в запястье. Королевский агент оттолкнул от себя проститутку и начал отступать, Суинберн последовал за ним. Женщина, державшая по кнуту в каждой руке, сплюнула и завыла как дикий зверь. Толпа рассеялась: мужчины сбежали, женщины вернулись в бордель.
Вжик!Кончик кнута ударил Бёртона по лбу. Он покачнулся. Тонким ручейком потекла кровь, затекая в глаза. Бетси кружила около них обоих.
— Тичборн невиновен! — внезапно выкрикнула она. Позади нее из тумана выплыла громоздкая серая фигура мусорного краба. Механизм громко стучал по мостовой всеми восемью ногами; две дюжины тонких щупалец свешивались у него с живота и метались взад-вперед, подбирая грязь и отправляя ее в пылающую утробу.
— Отошли бы вы в сторону, мадам, — посоветовал ей Бёртон.
— Почему бы тебе не закрыть свою поганую пасть?
— Бетси, у тебя за спиной мусорный краб, — пропищал Суинберн.
Бетси безумно хихикнула:
— Никогда еще не видала таких идиотов!
— Он же вас… — начал было Бёртон. Проститутка пронзительно вскрикнула и замахнулась для очередного удара. Королевский агент отпрянул, но в этот момент кончик кнута отлетел назад и обвился вокруг одного из ищущих металлических щупалец. Кнут яростно дернулся и сбил Бетси с ног. Упав на землю, она подкатилась под подъехавшего краба, и все двадцать четыре щупальца замолотили по ней. Женщина закричала, выгнулась и потеряла сознание. Через несколько секунд активизировалась система безопасности: краб застыл, в спине у него отворилась заслонка, и оттуда с воем повалил сжатый пар — одновременно завыла аварийная сирена.
110
Уильям Юарт Гладстон (1809–1898) — выдающийся британский государственный деятель: министр торговли (1841–1843), дважды министр по делам колоний (1835,1845–1847), трижды лорд-канцлер казначейства (1834–1835, 1852–1855, 1859–1868), четырежды премьер-министр (1868–1874, 1880–1885, 1886, 1892–1894).