«Очень хорошо, что ты его привел: на местный персонал невозможно положиться! Даже не помню, когда в последний раз видела здесь горничную или консьержку!»
Библиотека оказалась полностью похоронена под толстенными жилами сияющей эктоплазмы: они выползали вниз из большого пятна в центре потолка, вились по стенам, по полу и опять соединялись в середине, где образовывали узкий постамент три фута [178]в высоту. На нем был черный камень размером со сливу. Камень Тичборна. Южноамериканский Глаз Нага. Сверху алмаз поддерживали пальцы, сотканные из какой-то загадочной субстанции, и он издавал слабое гудение.
«Надеюсь, ты понимаешь, что я позволила твоему компаньону появиться здесь только из любопытства?»
— На это я и рассчитывал.
«Обычно такие механизмы вообще не работают в моем присутствии».
— Вы о себе слишком высокого мнения.
«Да неужели?»
Королевский агент обернулся к слуге и рявкнул:
— Возьми алмаз!
Латунный человек прыгнул к постаменту, потянулся к камню и замер, не в силах пошевелиться. С потолка раздался взрыв хохота.
— Дурачок! — воскликнула Блаватская глубоким зычным голосом. — Неужели ты думал, что можешь бросить мне вызов при помощи этой заводной игрушки?
Она лежала прямо над постаментом: обнаженная, обвитая потоками эктоплазмы коренастая женщина средних лет, с руками, вытянутыми горизонтально. Куски ее черепа треснули и свободно повисли, словно яичная скорлупа, разбитая изнутри; из отверстия выпячивался непомерно раздутый мозг. Тонкие полоски сморщенной серой субстанции, обвитые ее длинными волосами, свисали вниз и касались алмаза. Черные бездонные глаза впились в Бёртона, словно булавки в пойманного мотылька: они глядели на него так пристально, что, казалось, вот-вот высосут всю его душу.
— Ты проиграл, господин Бёртон! Вскоре король падет, бедняки потекут из Ист-Энда, и рабочий класс завладеет Лондоном. Из столицы беспорядки распространятся на всю страну, как эпидемия чумы. Подумай об угнетенных и обездоленных рабочих в больших индустриальных городах Британии — Манчестере, Шеффилде, Бирмингеме, Лидсе, — куда так называемые «цивилизованные» люди выманили их из деревень и превратили в почти бессловесных животных! Как они страдают от варварского безразличия! И каким страстным будет их восстание!
Бёртон презрительно хмыкнул:
— Мадам, не пытайтесь скрыть вашу истинную цель за притворной филантропией! Вам ведь глубоко наплевать на английских рабочих, и ваши намерения совершенно ясны.
— Я спасаю матушку-Россию!
Королевский агент сделал три больших шага и оказался около Глаза.
— Вы чокнутая баба, привыкшая во всё вмешиваться! И на самом деле вы даже не управляете собой!
— Отойди!
Из рук Блаватской вылетела синяя молния, ударила Бёртона в грудь и сбила его с ног. Королевский агент шлепнулся на пол, покрытый эктоплазмой. На мгновение ему показалось, что еще немного, и плоть сползет у него с костей, но вдруг пытка прекратилась. Невольно застонав, он встал на ноги и снова взглянул на своего врага. На этот раз ее голос раздался прямо у него в мозгу:
«Твое тело мучить неинтересно. А вот твой разум, май литл мэн!О, ты ведь придаешь ему такое значение! И он так хрупок!»
Блаватская вонзила безжалостное острие стыда в ту часть памяти Бёртона, где жили его сожаления и разочарования: как и в прошлый раз, она надеялась покалечить его разум. Королевский агент пошатнулся и застонал, но потом сконцентрировал всю свою волю: суфийская медитация дервишей усилила и укрепила его сознание до такой степени, что нападение не только не повредило ему, но и, напротив, указало путь к ответному удару. Горькое чувство обиды он направил вдоль медиумического канала, который их связывал, и погрузил его глубоко в ее спесь. Она отступила и закричала, пораженная его новой силой:
— О, май гуднэс! [179]Ты больно кусаешься!
— Убирайтесь из моей головы!
— Я делаю, что хочу, май бэби! [180]Тщеславие? — Она улыбнулась. — Неужели ты думаешь, что это моя слабость? Ноу! Итс пауэр! [181]
Королевский агент покачал головой:
— Нет, мадам. Любование своим превосходством над всеми лишь затемняет собственные ошибки!
— Я не делаю ошибок!
Бёртон взглянул женщине в глаза и жестоко улыбнулся:
— Неужели?
Она снова напала, пытаясь внедрить в него страх, но все его опасения уже превратились в семена будущей силы. Он легко отбил удар, и его ответ — сомнение, введенное в ее гордыню, — оказался гораздо разрушительнее. Она застонала и изогнулась в паутине своей эктоплазмы.
— Раньше ты не был так уверен в себе! — выдохнула она с беспокойством в голосе. Он чувствовал, как она крутится вокруг его сознания, готовя новый удар, и внезапно напал сам, заморозив ее волю и проткнув ее острым шипом страха. Она закричала.
— За разрывом связивсегда должен следовать prise de fer, [182]— сказал Бёртон, — так меня учил один знаток. — Блаватская висела молча и дрожала от страха. — Отлично, — сказал он, — теперь мы сможем поговорить?
— Говори, — прошептала она.
— Ваш план, мадам, ущербен по двум причинам. Первая ваша ошибка заключается в том, что вы считаете будущее России заранее предопределенным, чем-то твердо зафиксированным во времени; судьбой, которую невозможно избежать, если вы не вмешаетесь.
— Я видела, что́ произойдет!
— Вы видели только однувозможность, но на самом деле есть многовозможных будущих.
— Ты ошибаешься: я видела именно то, что видела!
— Вам не кажется это немного странным? Ведь будущее намного пластичнее, чем вы думаете.
— Тебе не дано этого знать!
— И тем не менее, я это знаю! Сейчас покажу, откуда.
Он ухватил извивающиеся усики ее сознания и ввел их во внешне незначительную часть своего, где хранились воспоминания о Джеке-Попрыгунчике.
«О, май гуднэс!Человек, который прыгнул сквозь время? Как это возможно?»
— Не имеет значения, мадам. Важно то, что мы живем не в то время, которое должно быть. Пока Эдвард Оксфорд не изменил его ход, Россию, возможно, ожидало намного менее трагическое будущее, но мы никогда этого не узнаем. Его действия изменили будущую историю всего мира, и сейчас вы пытаетесь сделать в точности то же самое. Вы можете это сделать — и он смог тоже: но тогда, как вы понимаете, изменить будущее может кто угодно! И я утверждаю: не только кто-нибудь,но и все мыменяем будущее. Судьба вовсе не неизменна. Судьба — это всегда меняющиеся последствия неконтролируемых действий всехлюдей на земле, ибо каждый из них представляет себе действительность и приспосабливается к ней по-своему. Даже самый темный, необразованный, лишенный воображения дикарь может изменить будущее всей планеты — и меняет его!
— Бёртон, — раздался слабый шепот сверху, — я должна спасти матушку-Россию!
Он посмотрел на женщину, висящую на потолке, и пожал плечами:
— Тогда вам придется использовать свою способность к ясновидению и предсказать каждоедействие каждогочеловека в каждуюминуту каждогодня, начиная с сегодняшнего, пока вы не доберетесь до нужной даты. Если же вы не сделаете этого, то всегда найдется человек, чьи действия изменят будущее. Это неизбежно. Никто не может создать такое будущее, которое отвечало бы его или ее желаниям.
Какое-то время Блаватская висела молча. Потом ее черные глаза мигнули, она перевела взгляд на заводного человека, с него на тихо поющий алмаз, потом опять на Бёртона.
— Неужели всё было напрасно? — с горечью спросила она.
— Я уже говорил: ваш план ущербен по двум причинам.
— И какова вторая?