Для Менелика Бибер теперь уже старый знакомый. Он должен присутствовать при всех беседах. Он не только переводчик; с ним советуются, он принимает участие в важных переговорах.
Время истекло. Парад окончен. На площади перед императорским дворцом снова пустынно и тихо. Наступил вечер. Размышляя Бибер сидит у своего дома. Мысли сменяют одна другую. Он знает, утром — обратно на родину, назад к жене и ребенку, к своей службе, к своим занятиям. Но как ни манит его родной город, Бибер совсем не рад такому быстрому возвращению. Не совершил ли он ошибки? Почему не нашел он вчера мужества и не искал случая еще раз поговорить с негусом, еще раз не попросил разрешения поехать в Каффу? «За» и «против» борются друг с другом.
Внезапно решение найдено. Он не вернется в Европу, в Вену! Он останется в Аддис-Абебе…
Между тем настала глубокая ночь. Несмотря на поздний час, Бибер разыскивает в будит одного из членов миссии, барона Альфонса фон Милиуса. На пути каравана из Джибути в Аддис-Абебу он всегда был верным спутником Бибера. Милиус, страстный охотник, с удовольствием останется, ему не хочется возвращаться домой, не приняв участия в охоте на крупную дичь.
В лице Милиуса Бибер находит усердного слушателя, когда он снова и снова рассказывает о Каффе. Проходят часы. Сна как не бывало. Бибер и Милиус решают остаться в Аддис-Абебе.
Рано утром миссия покинула Аддис-Абебу. Бибер и Милиус, оставшись вдвоем, решают просить Менелика об аудиенции. Получить ее им удалось лишь через несколько дней. Министр Ильг добился для них особой аудиенции. Менелик готов принять обоих. Он еще не забыл прошлогодней просьбы Бибера. Бибер вновь просит императора дать, наконец, разрешение на поездку в Каффу.
Негус, на которого подобное упорство произвело глубокое впечатление, совещается со своими приближенными, прежде всего с министром Ильгом. Неожиданно он зовет одного из своих писцов и приказывает ему выдать Биберу и Милиусу следующую грамоту: «Я, победоносный лев, Менелик II, милостью божьей царь царей Эфиопии, даю господину Фридриху Биберу и барону Милиусу из страны Австрия мое разрешение проследовать в Каффу и возвратиться обратно. Они вольны ходить, куда им вздумается; не запрещайте этого им; относитесь к ним дружелюбно. Я даю им свое разрешение охотиться на всех диких животных, исключая слонов; не запрещайте этого им. Слона они могут убить только одного. Написано в 16-й день месяца мегабит в год 1905 в городе Аддис-Абеба».
У Бибера кружится голова. Все ликует в нем; он еще не в состоянии постичь, что теперь действительно находится на пути к цели своих стремлений — исследовать погибшее государство царей-богов, окутанную легендами Каффу; что, наконец, после долгих лет упорной борьбы осуществляется дело его жизни.
На границе Каффы
Внутреннее возбуждение и трепетное ожидание, владевшие Бибером в те дни, сквозят в страницах его дневника.
«18 апреля. Наконец, все позади. Вчера я уже думал, что приготовлениям к нашему большому путешествию в Каффу не будет конца. Следовало позаботиться о многом: все запаковать, приобрести мулов, нанять погонщиков и носильщиков. Наш отряд состоит из сорока амхаров, или галла. Багажом навьючены более двадцати мулов. Кроме того, мы поведем с собой семь верховых животных. Вчера, наконец, мы оба, Милиус и я, избавились от главной заботы — найти добросовестного переводчика и проводника. Император лично прислал нам одного из своих надежнейших людей, который, конечно, имеет задание наблюдать за нами. Это бывший русский офицер, давно осевший в стране и превратившийся в настоящего эфиопа — Евгений Сенигов. У него небольшое имение внизу, в Дауро; он одевается, живет и мыслит, как амхар.
Теперь все готово. Сегодня я еще раз посетил многочисленных знакомых и друзей, которых приобрел в Аддис-Абебе, и попрощался с ними. Теперь я хочу отдохнуть, хотя боюсь, что мое внутреннее беспокойство, моя радость по случаю завтрашнего выступления экспедиции не дадут мне заснуть.
Итак, мне все-таки дано ступить на землю Каффы первым белым исследователем, изучите страну, людей, культуру. Что увижу и испытаю я там? Какие сведения привезу я об этом царстве, лишь гибель которого приподняла немного завесу над великой тайной, окутывающей страну?