Второй вопрос на повестке дня у Пелевина – гендер и сексуальность, и на этот раз писатель не ограничивается дежурными мизогиническими шутками, снискавшими ему дурную славу среди феминисток. В созданном Пелевиным мире тенденции, сегодня едва намеченные, доведены до апогея: категория гендера полностью расщепилась (так, к примеру, Мара официально относится к типу «баба с яйцами», поскольку ей вживлены тестостероновые диспенсеры), а вместе с понятием гендера распалось и традиционное понимание сексуальности. Из-за распространившихся вирусов, не опасных для носителей, но гибельных для потомства, телесный секс постепенно маргинализируется и даже криминализируется (тех, кто его практикует, пренебрежительно именуют «свинюками»), а на его место приходит искусственное оплодотворение и, главное, разнообразный и сложносочиненный секс с гаджетами. Дорогущая секс-машина «iPhuck», в которой еще можно при желании различить черты айфона (более дешевая версия аналогичного прибора ведет свою родословную от андроида и называется «андрогином»), оказывается, таким образом, естественным развитием нынешнего тренда на сексуализацию и «очеловечивание» электронных устройств.
Следующий сюжет – современное искусство, его структура и методы легитимизации (кто и каким образом одной вынутой из помойки железяке выдает сертификат, подтверждающий, что она искусство, а другой – не выдает?). В этой сфере Пелевин предлагает видение настолько блестящее, стройное и убедительное, что его даже не хочется воспроизводить – из опасения растерять по дороге значимые подробности.
Подсюжетом, вложенным в предыдущий, служит рефлексия на тему критики, растянутая в пространстве от грубоватой и гомерически смешной клоунады до глубокого и неординарного размышления о том, насколько критик может считаться соавтором описываемого им художественного произведения.
Все три магистральные ветви обвешаны множеством примеров, сценок, вставных новелл и зарисовок, призванных проиллюстрировать и заострить авторские мысли и, в общем, не имеющих прямого отношения к сюжету. В отличие от большинства предыдущих книг (за вычетом разве что такой же несмешной «Лампы Мафусаила»), в «iPhuck 10» Пелевин почти не пытается быть забавным, поэтому ожидать от него очередного пополнения своей коллекции острот и актуальных мемов не приходится. Так же мало в романе и стандартного для Пелевина буддистского бормотания на тему сансары, нирваны и великого ничто: базовая философия автора, разумеется, неизменна, но при этом вынесена на периферию и клубится там, подобно туману, не скрадывая контуров авторской мысли. И это неслучайно: «iPhuck 10» – это в первую очередь роман идей, аскетичный и жесткий, не предполагающий ни излишнего острословия, ни недомолвок.
Тем удивительнее, что в самом конце, в тот момент, когда читателю уже кажется, что он всё понял и, в общем, способен самостоятельно домыслить финал, пелевинский текст взмывает куда-то ввысь, из сухого, схематичного и четкого внезапно становясь невыразимо живым, эмоциональным и трогательным. Сложная и изысканная игра мысли не сворачивается, но, подобно высокотехнологичной декорации, отъезжает в сторону, обнажая хрупкость героев в монструозном мире, который они сами сконструировали и жертвами которого обречены стать. Этот пронзительный финальный аккорд, этот трагический гимн невозможной и обреченной любви человека и не-человека заставляет вспомнить самый нежный и щемящий роман Виктора Пелевина – «Священную книгу оборотня» (к слову сказать, присутствующий в «iPhuck 10» в виде аллюзии или, как выражается сам автор, «пасхалки»).
Словом, странная, глубокая и волнующая книга, сплавляющая разум и чувство в какой-то совершенно новой для Пелевина (да, пожалуй, и для всей русской прозы) пропорции, и определенно лучший текст автора за последние годы – во всяком случае, самый интеллектуально захватывающий.