Я поднялась в свою комнату. И первым делом принялась счищать землю с найденной металлической пластины. Я налила воду из кувшина в таз и как раз вытирала найденную пластину куском ткани, когда в дверь постучались.
— Войдите, — отозвалась я. В комнату вошли Доркас и Элисон. Они выглядели так торжественно, что я тотчас забыла о находке и всерьез всполошилась. — Что-то случилось?
— Мы услышали, как ты пришла, — сказала Элисон.
— О Боже! Я что, так шумела?
Они обменялись взглядами и улыбнулись друг другу.
— Мы просто прислушивались, — сказала Доркас.
Повисла тишина. Это было необычно.
— Все-таки, что случилось? — настаивала я.
— Нет, дорогая, ничего не случилось. Мы уже некоторое время собирались поговорить с тобой. А поскольку сегодня твой четырнадцатый день рождения, и это — своего рода, веха… мы решили, что время пришло.
— Звучит довольно таинственно.
Элисон глубоко вдохнула.
— Знаешь, Джудит… — начала она, и Доркас кивнула, подбадривая сестру, — ты всегда полагала, что… ты — дочь нашей кузины.
— Да, какой-то дальней родственницы.
— Это не так.
Я смотрела то на одну, то на другую.
— Тогда кто же я?
— Ты — наша приемная дочь.
— Да, я знаю, но если мои родители — не ваши дальние родственники, тогда кто они?
Ни одна из сестер не решалась говорить.
— Но вы же сами заявили, что пришли рассказать мне об этом! — нетерпеливо воскликнула я.
— Ты была, — откашлявшись, произнесла Элисон, — в том же поезде, что и Лавиния.
— В том крушении?
— Да, ты тоже попала в эту аварию… годовалым ребенком.
— Значит, мои родители погибли.
— Вероятнее всего.
— А кем они были?
Элисон и Доркас переглянулись. Доркас чуть заметно кивнула, что означало: «Рассказывай все!»
— Ты осталась невредимой.
— А мои родители погибли?
Элисон кивнула.
— Но кто они такие?
— Они… должно быть, сразу погибли. Никто не сказал, кто ты.
— Значит, я могу оказаться кем угодно?
— Поэтому, поскольку мы потеряли сестру, — продолжала Доркас, — мы решили удочерить тебя.
— А что бы со мной стало, если бы вы этого не сделали?
— Ну, может, это сделал бы кто-нибудь другой.
Я переводила взгляд с одной сестры на другую и думала о том, как они были добры ко мне, и о том, как я досаждала им — болтала без умолку, шумела, разбивала их любимую посуду! Я подбежала к ним и крепко обхватила обеих, прижимая к себе, и мы замерли, обнявшись.
— Джудит, Джудит! — с улыбкой произнесла Доркас, и слезы, на которые она всегда была щедра, блестели в ее глазах.
— Ты всегда была для нас утешением, — сказала Элисон. — А после смерти Лавинии нам это было так необходимо.
— Ну, — сказала я, — не стоит плакать. Может, я наследница какого-то огромного поместья и мои родственники обыскались меня по всем уголкам страны…
Элисон и Доркас снова улыбнулись. А у меня появилась пища для дальнейшего полета фантазии. — Это даже лучше, чем быть дальней родственницей, — сказала я. — Но мне все-таки интересно, кто же я такая.
— Совершенно очевидно, что твои родители погибли. Это была такая… чудовищная катастрофа! Мы слышали, что многих погибших было невозможно опознать. Папа тогда поехал и опознал нашу бедную Лавинию. Он вернулся совершенно убитым.
— А почему вы сказали мне, что я ваша дальняя кузина?
— Мы думали, так будет лучше, Джудит. Что тебе будет как-то легче, если ты будешь знать, что связана с нами узами кровного родства.
— Вы думаете, что меня никто не искал… не хотел, и это могло расстроить меня и омрачить все мое детство.
— Ну, может быть много разных объяснений. Может, у тебя кроме родителей не было никаких родственников. Это весьма вероятно.
— Сирота, рожденная двумя другими сиротами?
— Такое возможно.
— Или, может быть, твои родители недавно прибыли в Англию.
— Иностранка. Может быть, я француженка или испанка. Я ведь довольно смуглая. И волосы кажутся почти черными при свете свечи. Правда, глаза намного светлее — обычные карие глаза. Я действительно похожа на испанку. Но многие в Корнуолле похожи на них. Потому что испанские суда терпели кораблекрушения у этих берегов, когда англичане уничтожили армаду.