— Полностью согласна с вами, сударыня, — вдруг поддержала ее дама с моськой.
Пока эти двое пикировались, она обдумала свое новое положение. Выход из него был один: расположить к себе свою мучительницу. Голос дамы с моськой сделался подобострастным:
— Доктора так поступать не должны. Куда это годится? Есть вещи, которые должны оставаться в тайне.
— Вот-вот, о чем и я толкую, — буркнула худая дама.
Они переглянулись — уже как союзницы. Господин в жилете растерялся. Этой коалиции он не ожидал, пошел на попятную:
— Ну, доктор Фок не то чтобы рассказал. А так, намекнул.
— Еще хлеще! Сперва он входит в доверие к пациентам, а потом роняет повсюду намеки. Нет, я положительно сделаю доктору реприманд! Поразительно, как он сам таких простых вещей не понимает. Это не ком иль фо.
— Совсем не ком иль фо! — подхватила дама с моськой.
Господин опешил:
— Да я… Да доктор… Да на самом деле, он и не говорил ничего. Тут любой сообразит. Старая Юхнова ничем она не хворала. А напротив того, была весьма бодра. С чего бы ей вдруг помирать, если только не…
— Фуй. Как вам не совестно повторять сплетни.
— Вовсе я не повторяю. А просто сложил два и два! Разве вы не думали, что больно уж странно Юхнова померла?
Худая строго поджала губы:
— К одним смерть приходит внезапно, а другим дает возможность уладить дела и проститься с ближними.
Господин с надеждой воззрился на вторую даму. Она очень хотела послушать, что нынче болтают о таинственной кончине энской богачки Юхновой. Но остракизма со стороны худой дамы боялась еще больше. Оказавшись между этих двух огней, она замялась, порозовела. Но внезапно увидела выход:
— Ну и нравы у нынешней молодежи, — показала глазами она. — Только поглядите на этого ферта.
Все трое покосились на англомана.
Господин в жилете понял, что она дружески возвращает ему шанс восстановить мир, и шепнул соседкам:
— А давайте проучим этого нахала?
Они вытянули шеи. Глаза их заблистали в ответ. Мурин увидел, как три головы почти соприкоснулись лбами. Потом дамы стали искать в ридикюлях. Сунули что-то господину в жилете. Он подмигнул, вышел.
Мурин терялся в догадках, что за шутку они затеяли.
Дверь скрипнула, впустив холодный воздух. Но это был не Модест Петрович. Просунулась голова станционного смотрителя.
— Лошади поданы.
И точно, в окно было видно, что кучера выводят лошадей.
— Пора, — дама с моськой поставила перевернутую чашку на блюдце.
Пассажиры набросили верхнее платье, надели шляпы, высыпали во двор. Англоман сразу же отошел от них и направился к дорогой карете на рессорах.
Остальные проводили его взглядами, восторг прорывался на их лицах, как солнце сквозь тучи. Когда карета тяжко отвалила и поволоклась, улыбки так и зацвели ей вслед.
Мурину показалось, что карета отправилась в неверном направлении: туда, откуда прибыла накануне. Но тут его самого окликнули:
— Ваше благородие!
Мурин увидал возок, присланный управляющим. Кучер тотчас стащил шапку, спрыгнул с облучка, забрал из его рук саквояж.
— А ты, барин, малость подрос с последнего приезда, — ухмыльнулся кучер. — Никак уже генерал?
Мурин вспомнил наставления Ипполита. Ответил строго:
— Может, и генерал.
— Развезло-то как, — показал кучер вниз, грязь жирно блестела в весенних лучах.
— Да, дрянь.
— Прорвемся, — пообещал кучер, сдвинул рукоятью кнута шапку со лба. — Главное, не застаиваться.
Мурин понял, скорее заскочил внутрь. Крепкая коренастая лошадка напрягла шею, с чмокающим звуком вырвала возок из грязи. Санки тяжело поволоклись.
Вскоре станция опустела. Петух, хлопая крыльями, вскочил на забор. Распустил хвост. Задрал голову к божеству-солнцу, весь вытянулся, весь стал луженой глоткой и восславил его:
— Ку-ка-реку-у!
Глава 3
Двигались если и не быстро, то достаточно споро. Солнце пригревало. Мурин открыл окошки и посматривал по сторонам.
Он думал о том, как приедет в Энск. В теплый дом, где последний раз был еще ребенком. Сразу в баню. Нет, сначала поест. Нет, сначала велит, чтобы натопили баню. А может, кто-то и сам там уже сообразил? Ждут же барина. Раз возок навстречу выслали. Ипполит сказал: управляющий ожидает. В бане залезет на самый верхний полок. Прогреется до костей. Похлещет веником. Он представил, как будет капать с веника вода. Как липнут березовые листья к горячей влажной коже. Представил, как нальет воды на горячие камни. Поддаст пару. Пока не покажется, что задыхается. Что слезает старая шкура. Что ледяной камешек тоски растаял, вытек из души. А сам он стал мягкий, зыбкий, расплывчатый. Он представил, как затем натянет чистую рубаху и упадет в кровать. Какую? Да какую постелют к его приезду. Он припомнил, какие в доме были комнаты. Хоть большую в господской спальне. Хоть одну из узких.