Он окинул взглядом свою спальню. Вещи упакованы. Дорожные чеки «Америкэн экспресс» упакованы. Парадный костюм упакован. Их с Кейти фотографии упакованы. CD-плеер, диски и туалетные принадлежности упакованы.
Он посмотрел на то, что оставляет. Плакаты с портретами голливудских звезд на стенах. Плакат с портретом Шерон Стоун в белом облегающем платье (свернут в трубку и засунут под кровать, где он лежит с той самой первой ночи, когда он тайком привел сюда Кейти, но еще…). Стопка аудиодисков. Черт с ними; большинство из них он и по два раза-то не слушал. Две двухсотваттных колонки «Сони» от стереосистемы, купленной прошлым летом на деньги, заработанные починкой крыш с командой Бобби О'Доннелла.
Тогда-то он впервые приблизился к Кейти настолько, чтобы осмелиться вступить с ней в разговор. Господи! Почти год прошел с тех пор! Иногда ему кажется, что прошло уже десять лет, хороших лет, а иногда прошедший год кажется ему одной минутой. Кейти Маркус. Он, конечно же, слышал о ней; все в округе знали Кейти. Она была очень красивой. Но по-настоящему ее знали только несколько человек. А виной всему была красота; она отпугивает и заставляет вас держаться на расстоянии. В жизни не так, как в кино, где камера, показывая красоту, как бы приглашает вас приобщиться к ней. В реальной жизни красота — это что-то вроде забора, за который вас не допускают.
Но Кейти… с того самого первого дня, когда она прошла мимо с Бобби О'Доннеллом, а потом он оставил ее на строительной площадке, а сам с несколькими парнями помчался на другой конец города по какому-то неотложному делу. Они оставили Кейти и как будто забыли о том, что она была с ними, — с того самого первого дня она стала для него необходимой и привычной; она, как напарник, ходила вместе с Бренданом чинить крыши. Она знала, из какой он семьи, и однажды спросила:
— Брендан, а как получилось, что такой хороший мальчик, как ты, стал работать на Бобби О'Доннелла?
Брендан… Это слово слетало с ее губ так легко, как будто она целыми днями только его и произносила, а Брендан, стоя на коленях на краешке крыши и слыша свое имя, чуть не падал в обморок. В обморок! Без понта и показухи. Вот что она делала с ним.
А завтра, как только она позвонит, они уйдут отсюда. Уйдут вместе. Уйдут навсегда.
Брендан, лежа на спине в кровати, смотрел на луну, проплывающую над ним, и мысленно видел на ней лицо Кейти. Он знал, что заснуть ему не придется. Из-за сильного возбуждения. И вот он лежал здесь, а Кейти, улыбаясь, проплывала над ним, а глаза ее, сияя в темноте, смотрели в его глаза.
В тот же вечер после работы Джимми Маркус пил пиво со своим шурином, Кевином Сэваджем, в пивной «Уоррен Теп»; они, сидя у окна, наблюдали, как мальчишки играют в уличный хоккей. Мальчишек было шестеро, и, несмотря на сгущавшиеся сумерки, в которых уже трудно было разглядеть их лица, они продолжали игру. Пивная «Уоррен Теп» располагалась в глубине квартала на той стороне улицы, где раньше была база для забоя скота, и теперь, когда транспорт здесь не появлялся, это место было очень удобным для игры в уличный хоккей, но только в дневное время, поскольку уличное освещение не работало с незапамятных времен.
Кевин был хорошим собутыльником, поскольку не отличался многословием, впрочем, как и сам Джимми, поэтому они сидели, потягивая пиво и слушая шарканье и топот резиновых подошв, удары деревянных клюшек, внезапный звон металла, когда плотный резиновый мяч попадал в колпаки колес стоявших вблизи автомобилей.
Дожив до тридцати шести лет, Джимми Маркус полюбил проводить свои субботние вечера в тишине. Его уже не тянуло в шумные многолюдные бары и ему больше не хотелось слушать пьяные исповеди. Тринадцать лет назад он вышел из тюрьмы; у него магазин на углу, дом, жена и три дочери, и он убежден в том, что из взбалмошного мальчишки превратился в рассудительного мужчину, который проявляет осмотрительность при каждом шаге, сделанном на жизненном пути — пиво потягивает не торопясь; совершает утренние прогулки; за бейсбольными матчами следит по радио.