Выбрать главу

На фуршете ко мне подошел старший нашей делегации Андрей Федорович Смоляков и пустился в воспоминания о Гонконге десятилетней давности, когда он еще пребывал под британской короной. Впрочем, оказалось, что изменений в Гонконге с 1997 года, то есть со времени возвращения в лоно родины, произошло на редкость мало и свелись они в основном к тому, что с главпочтамта исчез портрет королевы, а в городе висят уже не британские, а по большей части гонконгские флаги с хризантемой (красные со звездами китайские тоже еще поискать надо). В результате Гонконг стал производить впечатление некоего порто-франко, вольного города, хотя людей, понимающих английский, особо не прибавилось. Зато на мандаринском диалекте — стандартном китайском языке путунхуа — стало говорить немного больше людей; до этого же говорили только по-кантонски.

Затем подошедшая к нам группа континентальных китайцев завела разговор о том, что при всей дружбе между народами России и Китая академические контакты между нашими странами практически сошли на нет и что хорошо было бы их оживить. Мы со Смоляковым согласились, что здорово было бы оживить и что торговля оружием и строительство электростанций отнюдь не должны быть единственным выражением нашей дружбы, но, увы, у нашей достославной Академии нет средств и и т. д. и т. п. Китайцы поулыбались, поулыбались и двинулись дальше — знакомиться с южнокорейской делегацией.

Следующий день был однообразен и тосклив, как и все дни перед отъездом: официальное закрытие конференции, благодарности, обмены визитками и бумажками с адресами, мэйлами и телефонами, поход за сувенирами и по особо полюбившимся местам, сбор чемоданов и беспокойный сон перед дальней дорогой.

Утром, когда я еще не успел даже умыться, мою комнату заполнили своим багажом дорогие коллеги и соотечественники: самолет у нас только вечером, расчетный час в гостинице — полдень, и вот администрация нашего «Чартера» любезно предоставила всей нашей братии для размещения багажа между полуднем и вечером именно мой номер, спасибо ей огромное. В конце концов мы погрузились на рейсовый автобус, идущий в аэропорт, зарегистрировались, заплатили аэропортный сбор — целых 150 гонконгских долларов! — и благополучно отбыли из Гонконга рейсом «Ал-Италии». На этот раз оргкомитет решил сделать наш полет еще более увлекательным: из Гонконга мы летели в Рим, из Рима в Вену и оттуда уже в Питер или Москву — кому куда надо. Из всего этого полета мне запомнились только вершины Альп под крылом нашего самолета, под ним — под крылом, разумеется, — Монблан, как грань алмаза, и прочее в том же духе. Действительно впечатляюще. В Питере нас со Львом Петровичем встретила прохладная пасмурная погода (о сколь сладостна она после гонконгского жара!) и, слава всем богам, отсутствие каких-либо новостей (я всегда соглашался с англичанами в том, что по news is good news[41]). Поговорив с женой о гонконгских диковинах и одарив ее скромными сувенирами, я спотыкающейся походкой направился в объятия Морфея — единственной форме нетрадиционных сексуальных отношений, которой я отдавал дань. Завтра, увы, не отдохнуть — завтра надо в институт: присутственный день-с!

Если же вам интересно узнать, что произошло потом, прочтите следующую главу.

Интерлюдия четвертая

Осень 1985 года. Я собираюсь жениться, но пока вместе с приятелем снимаю комнату недалеко от метро «Ломоносовская». В это время я иногда общаюсь с неким Лешей Манусевичем, имевшим репутацию дзэнствующего хиппи. Иногда я заходил к нему, а иногда, реже, он ко мне. Его родители работали где-то за границей, оставив в распоряжении сына большую квартиру на Гражданке, а он в ней дзэнствовал и хипповал, то есть вел весьма рассеянный образ жизни, утверждая свое нонконформистское достоинство порой даже тем, что переставал мыться и менять белье. В такие дни общаться с ним было тяжко из-за распространяемых ароматов противостояния мещанскому образу жизни. Зачем я с ним общался, я и сам плохо представляю. Это было вовсе не интересно, ибо Леша большой оригинальностью суждений не отличался и все его разговоры по большей части сводились к пересказам Судзуки в хипповской, так сказать, аранжировке. Иногда его, впрочем, заносило: он изменял дзэн и впадал то в шиваизм, то — даже! — в кришнаизм. Впрочем, в кришнаитах Леша долго не засиделся, ибо вегетарианство и воздержание от «дури» явно не были его стихией.

вернуться

41

Отсутствие вестей — хорошая весть (англ.).