Я сажусь в сукхасану (то есть, в позу «по-турецки», в падмасане[57] я еще сидеть не умел), но медитация, что называется, «не идет». У Александра, кажется, тоже. Наконец он включает свет, мы возвращаемся на кухню, пьем еще по чашке чая. Александр начинает рассуждать о разных формах энергетического дисбаланса. Потом я откланиваюсь и ухожу. Иду домой пешком под все усиливающимся снегопадом. Теперь я чувствую себя прекрасно, а в голове мысль: «Вот пусть только кто-нибудь скажет мне, что никакой пра-ны нет! Теперь-то я на собственной шкуре знаю, что она есть!»
Дома я немного почитал что-то о буддизме, немного помедитировал и лег спать. Настроение у меня было превосходным, я был вдохновлен на новые подвиги…
Глава IX, в которой один благородный муж выслеживает другого, а также о том, чем эта слежка закончилась
Анатолий появился в институте ровно в полдень. Мы вышли с ним на лестничную площадку, служившую также курилкой, и сели на старые-престарые складные стулья. Анатолий начал с расспросов о Москве. Я достаточно подробно рассказал ему и об институте, и о моем визите к Андрею, подчеркнув, что Андрей добавил новые основания подозревать Илью и что теперь важно выяснить, на кого, так сказать, Илья может работать.
Анатолий выслушал меня очень внимательно и, как мне показалось, хотел еще что-то спросить или сказать по поводу моей истории, но не сделал этого.
— Хорошо-хорошо, слава Богу, все нормально. А то, откровенно говоря, я даже встревожился, когда узнал, что вы поехали в Москву не посоветовавшись со мной. Итак, когда вы собираетесь навестить вашего приятеля Илью?
— Сегодня или завтра. Я позвоню ему прямо при вас, если хотите, и договорюсь о встрече. Но вот что бы придумать в качестве мотива? А то или забеспокоится, или подумает, что я долг с него хочу получить раньше срока…
— Вы говорите, что головной институт предлагает какие-то семинары психотерапевтического характера? Вот и предложите ему поучаствовать в тандеме в какой-нибудь из этих программ. Может быть, он и вправду заинтересуется.
— Отлично, Анатолий, я так и сделаю. Пойдемте, позвоним ему.
Илья снял трубку сразу же, буквально после первого гудка: или сидел близко от телефона, или ждал звонка.
— А, это ты… Частенько мы с тобой стали общаться.
— А что, это плохо?
— Да что ты! Наоборот! Только странно. Иногда мы годами не общались.
— Так ты тоже последнее время контактируешь со мной чаще обычного. То домой заходишь, то в институт, то срочно позвонить просишь. Значит, карма такая, общаться нам надо.
— Да я-то этому только рад.
— Ну и чудненько. Я тут только что из Москвы вернулся — появился предмет для разговора из области грантов и проектов. Скажи, не мог бы я заехать к тебе на работу сегодня-завтра?
— Как сегодня около четырех?
— Очень хорошо, непременно буду.
— Тогда пока, до встречи.
— Пока.
— Ну вот, договорились на сегодня, — сказал я Анатолию. — К четырем поеду к нему на работу, посмотрю, не может ли он хранить вещество у себя в кабинете. Может быть, он обмолвится или еще как-нибудь себя выдаст.
— Да вряд ли. Хотя попытка, конечно, не пытка, как сказал Иосиф Виссарионович Лаврентию Павловичу. Вы уж постарайтесь побыстрее проработать эту версию, как говорят детективы-профессионалы. Надо завершать работу в этом направлении. Время поджимает, а я чувствую, что собака зарыта совсем не там.
— А где?
— Вот этого я не знаю. Что же касается подозрений… Подождем пока с подозрениями, хорошо?
Меня распирало любопытство, но я согласился:
— Хорошо, подождем.
На этом мы с Анатолием распрощались, я проводил его до дверей и пошел в библиотеку проглядеть последние журналы. Увы, ни одного номера позднее апрельского я там не обнаружил. Около трех я ушел из института и не торопясь отправился в ст орону психотерапевтического центра «Асклепий». В голове крутились две странных поэтических строки — футуризм какой-то, но надо придумать к ним первые две строки, эти явно заключительные:
58
Имеется в виду известное место из Евангелия от Иоанна (2:1-11) — свадьба в Кане Галилейской, где Иисус сотворил свое первое чудо — превратил воду в вино.