Признаюсь, что от этого монолога мне стало жутковато. У меня возникла мысль схватить флакон и попробовать прорваться к двери, но как только эта идея пришла мне в голову, все тело мое онемело и я больше не мог шевельнуть ни рукой ни ногой.
— Видал миндал, — с улыбкой сказал Андрей, возвращая мне свободу передвижения.
Я понял, что все мои попытки силового, так сказать, решения проблемы обречены на провал еще на стадии зарождения самой мысли о них.
— Так ты действительно Анти-Христос и воплощение Нетворящего Света?
— Анти-Христос? Ишь что придумали… Занятно. Пожалуй, неплохо. В остроумии вам не откажешь. Что же касается моей несотворенной природы, то это и есть тайна, которую я хочу открыть тебе, ибо после длительной связи с тобой через гипнотическое воздействие ты стал мне дорог. Пока я только рассуждал. А вот теперь узри же мою владычную йогу! И знай, что даже ангелы и архангелы трепещут, не смея созерцать тот мой облик, что я покажу тебе!
Несмотря на всю серьезность момента, мне показалось несколько курьезным, что Андрей — я буду называть его этим именем и впредь — решил вдруг заговорить языком «Гиты». Впрочем, очень скоро я понял, что этот язык выбран им как естественный и наилучший в данных обстоятельствах.
Андрей встал и закрыл глаза. И тут я стал свидетелем чудеснейшего преображения, дивной и непостижимой трансформации. Тело Андрея вдруг замерцало и растворилось в радужном сиянии, а то место, где за мгновение до этого он стоял, превратилось в центр мощнейшего излучения слепящего и вместе с тем вводящего в исступленный восторг света, чистого и непорочного, белоснежного, сказал бы я, если сравнение света со снегом допустимо. Я еле сдерживался, чтобы не отвернуться или не пасть ниц и прижаться лицом к полу. Еще через мгновение на месте Андрея появился царственный дракон, белее всех снегов и всех лилий мира. Он был поистине прекрасен. Я зарыдал от счастья созерцания этой немыслимой красоты. Казалось, что дракон заполнял собой небо и землю, все космические и трансцендентные пространства, и вместе с тем он спокойно помещался в комнате скромной московской квартиры. Если драконоиды моих видений были и прекрасны, и отвратительны, то теперь я созерцал чистую красоту, от которой отнимался язык и мысли путались и бежали прочь. Дракон поднял свою величественную голову вверх и расправил исполинские крылья, прошедшие сквозь туманности и галактики. Его пасть — прошу прощения за это грубое слово — открылась, и он издал рев, трубным гласом распространившийся по всем мирам вплоть до Колесницы Всевышнего. Вместо языков пламени из пасти вырвались потоки слепящего белого света, затопившие все сущее и растворившие его в себе.
«Вот он, нетварный Фаворский Свет», — мелькнула в моей голове мысль.
Тем не менее, преодолев немоту, я нашел в себе силы по памяти процитировать «Гиту»:
— Если я по недомыслию оскорбил тебя запанибратским поведением, о Владыка, смилостивиться я тебя умоляю, ибо волею же твоею я не ведал о твоей божественной природе. Нестерпим для смертного твой истинный облик, о Свет изначальный! Молю тебя: верни свой человеческий облик ныне, о Совершенный!
В мгновение ока все прекратилось. Свет померк, дракон сжался и обрел человеческий облик. Передо мной вновь стоял Андрей в красном хитоне.
— Теперь, Константин, ты видел все и во всем удостоверился. Ныне пришло время свершиться тому, что должно свершиться. Не искупление мира, в которое верят христиане, и не поддержание его сомнительной гармонии соблюдением заповедей, как то мыслят иудеи, а возвращение Святого в Святое, а нечистого — в небытие!
С этими словами Андрей взял со стола флакон с препаратом, вынул плотно притертую стеклянную пробку и поднес горлышко флакона ко рту. Уловив мой удивленный взгляд, он улыбнулся и сказал:
— О, мне не угрожает передозировка. Поэтому к чему мудрить с трубкой и курением?
Он вновь поднес флакон ко рту, высыпал почти все его содержимое на язык и проглотил несколькими глотками. В этот момент пронзительно зазвонил звонок и в дверь изо всех сил забарабанили, вероятно, даже ногами.