Глава шестая. Лилия. Колдовская любовь
По дороге в город стратег предостерёг: - С рабынями , вообще с женщинами надо поосторожнее. Не успеешь на кого замахнуться, так та сразу орать начинает, что беременную избивают. Видели сарматскую княгиню Киру? Она не будет разбираться, рабыня или нет? Беременна или врёт? За руку к лошади привяжет и в галоп, поелозит по земле - матушке, да по траве - муравушке, до полумёртвого состояния.
Через год спрашиваешь у лгуньи, где ребёнок? А та в ответ, я так испугалась, так испугалась, беременность и рассосалась. И сказать ничего не скажешь, И поделать не поделаешь. Вот такая хрень мужики! Поосторожнее будьте короче.
Прошли рынок, крепостную стену, и по левой длинной улице подошли к двум большим каменным домам с множеством разных подсобок, переделанных под жильё и огромными гостиными совмещёнными с кухней, которые начинались сразу за порогом. Хозяйки домов были вдовы рыбаков.
Мы с Марием и тридцатью солдатами остановились у Фибии - одинокой гречанки тридцати двух лет, которая с четырьмя рабынями вела хозяйство. Зайдя к Фибии мы тут же наткнулись на огромные, заставленные яствами столы, где спокойно могло разместиться полсотни человек. Рассевшись, мы принялись за еду всячески расхваливая хозяйку, и по достоинству оценив гостеприимство. Рабыни не навязчиво флиртуя разливали вино, и наша речь плавно перешла к безобидным, затем нескромным шуткам, ну и в конце концов мы начали распевать всякую похабщину, старательно записанную Валерием Марцеллом в таверне. Рабыни стыдливо краснея посмеивались над песнями, позволяя себя тискать за выпуклости, а Фибия веселясь с нами, бросала весьма красноречивые взгляды на Мария.
Я поймал себя на мысли что давно не был с женщиной. Сословные нормы приличия не позволяли мне пользоваться услугами гетер, шлюх или насиловать рабынь. Если б не сёстры, которым ещё надо выйти замуж, военная служба на многое закрыла бы глаза, но девушкам из небогатой патрицианской семьи не прибавит шансов на замужество, если злые языки будут судачить, что их братец поправ все мыслимые нормы и традиции словно сатир хвостатый сношается с презренными особами. И никакая слава никаких предков тут ни поможет. А выйти замуж за какого – ни будь проходимца пусть и достойных кровей но непристойных нравов - сам не позволю.
Не имея знакомств среди местной знати, оставалась только благоухающая горячая храмовая купальня Афродиты с очаровательными жрицами, обожающими золотые монеты.
И с такими мыслями я покинул гостеприимный дом Фибии, предупредив солдат соблюдать нормы приличия, в гостях как ни как, и двинулся к Агоре, не думая о том, что пара чёрных миндалевидных женских глаз может следить за мною из темноты соседней террасы.
На площади перед храмом толпились подвыпившие греки и скифы толи кого то поджидая из храма, толи собираясь в храм. Предаваться любовным ласкам жриц в присутствии греков - ещё куда ни шло, но рядом со скифами, которые и так на меня смотрят то как на подростка, то как на евнуха, да ещё эта вонь толи бараньего, толи козьего жира. Одним словом - охота пропала. Не судьба.
Разочарованный, я побрёл обратно с нежной горечью вспоминая храмовую купальню в Афинах, где жрицы всех цветов и оттенков пропитанной ароматными маслами кожи от белой как алебастр до темно - терракотового, и лепестки самых разнообразных цветов которые там разбрасывают повсюду. Афины, смогу ли я снова увидеть твой величественный Акрополь и пройти по камням твоих улиц. Я понятия не имею куда меня заведёт поиск варварского сосуда, даже с чего начать не знаю. Без этого горшка мне отсюда путь заказан.
Ладно, утро вечера мудренее. Я поднял голову, и сделал несколько глубоких вдохов, любуясь звёздами. Завтра будет ясный погожий день, и это плюс. Я вроде протрезвел, и это минус. Надо это срочно исправить, пока мои спутники не завалились спать. С этими мыслями я направился к дому Фибии.