— Ты очень храбрый, — утешала его Джани, безуспешно пытаясь перетянуть раненую руку носовым платком.
— Я привык сражаться за Джета! — звенящим голосом крикнул Рики. — Особенно когда ребята в школе обзывают его кривоногим уродом... — Он вдруг замолчал и испуганно уставился на автомобиль, только что свернувший в ворота.
Джеймс Хилл возвращался домой. Джани понимала, что выглядит абсолютной дурой. Испуганный Рики мигом спрятался у нее за спиной. Щенок же будто испарился. Вряд ли миссис Бриггс когда-нибудь попадала в такие неприятности! Что о ней подумает рассудительный и благоразумный мистер Хилл?
Но вопреки всем опасениям Джани Джеймс Хилл совсем не рассердился. Он даже настоял, чтобы они проехали на его машине к дому и обработали рану Рики.
Хозяин поднялся по ступенькам к входной двери. Джани и Рики робко трусили за ним. Едва войдя в дом, советник Хилл отправил молоденькую служанку на поиски домоправительницы.
Джани, стоя в холле на красивом турецком ковре рядом с вцепившимся в нее Рики, вдруг вспомнила, как Джеймс Хилл говорил ей, что им с домоправительницей очень одиноко в этом огромном доме. Она тогда представила его себе чуть ли не отшельником и даже стала жалеть! Теперь она поняла, какой была наивной дурочкой. Привратник и его жена, садовник, шофер, опрятная горничная в черно-белой униформе... нет никаких сомнений, что, кроме нее, есть и еще служанки, кухарка с судомойкой, ну и конечно же домоправительница. Потом у советника Хилла есть свои интересы, деловые и личные, гольф, работа в совете, множество знакомых и друзей... Как же могло случиться, что он на самом деле показался ей таким одиноким?
В открытую дверь она мельком увидела роскошно обставленную комнату. Тяжелые бархатные портьеры на окнах, причудливая хрустальная люстра, старинный ковер ручной работы — все здесь говорило о богатстве. Но больше всего Джани поразило то, что в «Милл-Хаусе» было целых три ванные! Просто невероятная роскошь! Особенно если сравнить их с крошечной и грязной ванной детского дома...
На первом этаже был туалет, куда Рики увели вымыть руки и обработать рану. Но, как оказалась, аптечка находилась наверху. Они поднялись туда и прошли в громадную ванную, сплошь отделанную полированным деревом в манере XVIII века.
Когда они, наконец, спустились, в библиотеке уже был подан чай. Занавески здесь были кремовые, по обе стороны камина стояли большие корзины с еловыми шишками, по смолистым поленьям весело прыгало пламя.
Джани принялась просить прощения за незваное вторжение во владения Джеймса Хилла, но он только улыбался в ответ.
— Перестаньте беспокоиться из-за таких пустяков. Мы с мисс Саймон очень рады видеть вас в этом доме. И мы будем очень огорчены, если вы откажетесь выпить с нами чаю.
— Я совсем не хотела таким образом знакомить вас с Рики Брейдом! — смутилась Джани. А вдруг мистер Хилл вообразит, что она нарочно все подстроила, чтобы свести его с ребенком и разжалобить?
Джеймс Хилл бросил на мальчика заинтересованный взгляд, слегка взъерошил ему волосы и спросил:
— Ну, Рики, не хочешь ли подбросить шишек в огонь? — Он снова повернулся к Джани: — Я не ожидал увидеть вас здесь, когда возвращался из гольф-клуба.
«Я тоже, — подумала Джани, — когда смотрела на блестевшие на солнце окна фабрики!»
Только мальчика этот неожиданный визит, казалось, совсем не обрадовал. За все время Рики не проронил ни слова. Он казался бледным и напряженным, и Джани не могла понять, что его так расстроило: нападение страшного мастифа или же появление хозяина дома. В библиотеку вошла служанка, и лицо мальчика сразу просияло: за ней в комнату ворвался щенок и прыгнул прямо ему на руки.
— Кто это? — спросил Джеймс Хилл. — Наш главный герой?
Рики нахмурился:
— Это Джет!
— А, собака, посланная судьбой.
Мальчик сначала улыбнулся, но затем, догадавшись, что Хилл настроен насмешливо, опять насупился. Вслед за этим для Рики настал час сурового испытания, ему пришлось есть сочившиеся маслом лепешки забинтованной рукой, одновременно стараясь не пускать Джета к низенькому чайному столику.
Джани вздохнула свободно, только когда служанка убрала со стола, а утомленный щенок заснул. Советник Хилл принялся с энтузиазмом рассказывать о своем новом доме. Подрядчик, оказывается, обещал закончить крышу до Рождества. Потом к делу приступят водопроводчики, столяры, штукатуры и декораторы, так что он надеется переехать туда весной.
— Но этот дом тоже уютный, — отважилась вставить слово Джани. — Он ведь еще не старый. Мисс Саймон рассказывала мне, что у вас в оранжерее росло даже фиговое дерево.
— Я давно от него отказался. Инжир всегда опадает до того, как созреет. Теперь у нас там растет виноградная лоза, вот только обещанного винограда пока нет.
— Зато есть целых три ванных! – вздохнула Джани, думая о своем.
Брови советника Хилла поползли вверх.
— Да, на недостаток ванных я пожаловаться не могу. Но в наши дни в каждой квартире должны быть горячая вода и ванная.
— Хотелось бы мне, чтобы и у нас в детском доме была хоть одна такая ванная! — выпалила Джани. — Пожалуйста, на следующем заседании постарайтесь, чтобы нам наконец поставили газовую колонку.
— Обязательно.
Он внезапно отвернулся и задумчиво уставился на огонь. В комнату незаметно вползли сумерки, на плотных занавесках и на латунных подставках для дров запрыгали тени. Мальчик сидел, сгорбившись на стуле, и молча ласкал шелковистые уши щенка. Джеймс Хилл сделал знак Джани подойти к окну.
— Я рад, что парнишка вернулся в детский дом, — сказал он тихо. — Мы должны найти возможность устроить его будущее. Теперь, когда я его увидел, я понял, почему вы считаете невозможным для него жить в приюте. Мне думается, что временное усыновление тоже не выход. Возможно, его отец жив и не захочет давать свое разрешение на усыновление...
— Конечно, он жив! — заволновалась Джани.
Джеймс Хилл испытующе поглядел на нее.
Джани постыдилась признаться ему, что ей подсказывает это сердце, а может быть, и звезды...
Вошла домоправительница, чтобы проверить, достаточно ли дров в камине, и включить торшер. Джани слушала, как она говорит с ребенком, двигает кресло. Джеймс Хилл, казалось, ее не заметил.
— Я согласен с вами, — задумчиво произнес он, — отец имеет права на ребенка, но за семь лет он так ни разу и не дал о себе знать.
— Но он даже не знает, что у него есть ребенок!
Губы советника Хилла сурово сжались. Она коснулась опасной темы. Этот человек, такой ответственный и добросовестный, видимо, не мог понять, что такое любовная страсть, толкающая других людей на безумства. Он из тех, кто считает, что, вступая в брак, человек должен, прежде всего думать о своих обязанностях. Наверное, советник Хилл осуждает обоих родителей Рики: мать — за то, что она не захотела оставить сцену ради сына, а отца — за то, что он из-за этого расстался с женой.
В отличие от мистера Хилла Джани как раз отлично понимала Велту Вивьен. Она знала, что человек, попавший в волшебный и фальшивый мир театра, становится навеки преданным ему. Велта вышла замуж за Ричарда Энтони Брейда потому, что с первого взгляда влюбилась в него, а вовсе не потому, что хотела стать домохозяйкой, погрязшей в заботах. И как быстро, после первого же скандала, эта безумная любовь угасла! Джани сочувствовала им обоим. Но больше всего она переживала за Рики, такого же упрямого, как мать, и такого же вспыльчивого, как отец. Трудно ему придется с таким характером...
— Пока мне не удалось обнаружить никаких следов Брейда, — тем временем говорил советник Хилл. — Я связался с тремя крупнейшими инженерными компаниями в Мидленде, которые имели иностранные подряды примерно в то время, что нас интересует. У них нет никаких сведений ни о каком Ричарде Энтони Брейде.