Джани оказалась в затруднительном положении, когда они начали обсуждать лондонские театры и упрекать Джеймса за то, что он, находясь в столице, так и не нашел время заглянуть туда. Дочери фабриканта собирались провести блестящие каникулы в Давосе и спрашивали Джани, бывала ли она в Швейцарии. Они, кажется, были весьма удивлены, узнав, что она ни разу не ездила за границу. Джани чувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Она не могла поддерживать их разговор о премьерах и модных новинках. Она ничего в этих вещах не понимала...
Это был чужой мир! Джани вдруг вспомнила, как Джеймс Хилл однажды говорил ей что-то о барьере между этим блестящим миром и теми детьми, которые родились и выросли в лишениях.
— Я уверена, мы с вами теперь будем видеться гораздо чаще, — любезно сказала ей жена финансиста, когда вечеринка закончилась. — Мы можем вас подвезти домой? У вас, кажется, квартира в городе, недалеко от места вашей работы?
— Это всего лишь мансарда, — призналась Джани.
Дочки фабриканта, услышав это, пришли в восторг.
— Как бы я хотела иметь свою собственную квартирку! — воскликнула одна из них. — Это так романтично — жить на чердаке! Но родители не желают об этом и слышать!
— Это что еще за нелепые фантазии! — строго сдвинул брови их отец. — Чердак им подавай! Обойдетесь!
Девицы состроили унылые рожицы.
— Счастливая вы! — сказали они Джани. — Ваши родители не мешают вам жить так, как вы хотите.
Джани вздрогнула.
— Давайте заедем к вам домой и посмотрим вашу квартиру! — предложила одна из девушек.
Джеймс Хилл взял Джани под руку.
— Я охотно присоединюсь к вам, — заявил он.
— Нет-нет! — испугалась Джани. — У меня есть своя машина.
Джеймс Хилл проводил ее до машины. Джани молилась, чтобы мотор ее старушки не заглох в самый неподходящий момент. Ночь стояла морозная, и земля под ногами застыла, как сталь. Зимнее ясное небо было звездным, но сегодня звезды казались Джани холодными, равнодушными и бесконечно далекими.
Слова прощания были произнесены, фары включены, машины готовы сорваться с места... Джани заметила, как хозяин дома непроизвольно огляделся, как будто искал свою собаку.
— Я... мне ужасно жаль, что такое случилось с бедным Роем, — смущенно произнесла она. — Вы потеряли его.
Губы Джеймса сжались.
— Нельзя ни к кому привязываться. Иначе будешь тяжело переживать расставание.
— Значит, по-вашему, к детям нельзя привязываться? — спросила Джани, думая, что такое отношение к жизни мешает советнику Хиллу быть счастливым.
— Не знаю, — ответил Джеймс. Он взял руку девушки и крепко сжал ее. — Джани, у меня появилась нелепая фантазия — отвезти вас в мой новый дом в вересках, чтобы посмотреть на него под звездами.
— Я посмотрю на ваш дом, когда поеду в «Ловер трип крофт», — поспешно сказала она, — чтобы повидать детишек Джейкс.
— Это совсем другое, — улыбнулся он. — Нет, я не хочу лишать себя такого удовольствия. И воспользуюсь первой же возможностью снова предложить вам это. Интересно, вы хоть понимаете, каким счастливым вы сделали меня сегодня? Джейн Смит в моей гостиной казалась мне прекрасным цветком, словно темно-красная гвоздика в серебряной вазе...
Она высвободила свою руку:
— Вы всех своих друзей сравниваете с бумажными цветами?
Он искренне удивился:
— Откуда вы взяли, что они бумажные? Я ненавижу искусственные цветы, как и вообще все фальшивое.
— Знаю, — кивнула Джани. Это нужно было сказать сейчас, потому что в другой раз она не найдет в себе достаточно мужества. — Но я не тот цветок, который заслуживает серебряной вазы. У меня даже имя ненастоящее. Видите ли, в «Велбурн инфант фаундейшн» всех найденышей называли то Смитами, то Джонсами, по очереди. И когда они подобрали меня, был как раз день Смитов. Теперь вы понимаете, почему... почему мне тут не место?
Она быстро захлопнула дверцу машины и была очень благодарна мотору за то, что на сей раз он не подвел.
Глава 7
Дороги обледенели, и возвращаться в город было довольно трудно. Джани чувствовала себя так, словно ее сердце тоже покрылось ледяной коркой. Она с трудом попала ключом в замочную скважину гаража. Только там напряжение стало отпускать ее.
Ведь ничего не изменилось. Она осталась все той же Джани. И лишь только для Джеймса Хилла она теперь стала человеком из другого мира.
На ступеньках девушка замешкалась, ища ключ. От стены внезапно отделилась высокая тощая фигура. Воротник пальто мужчины был поднят, руки спрятаны в карманы. Из-под его густых бровей на Джани в упор глядели темные глаза. В этом взгляде можно было прочитать что угодно, только не дружелюбие.
— Вы, верно, и есть та самая Джейн Смит, которая мне написала. Смотритель в ратуше сказал, что вас можно найти здесь... Мое имя Брейд. Ричард Брейд. Я приехал за моим сыном.
Земля покачнулась под ногами. Джани не знала, что и сказать, — она одновременно чувствовала неуверенность, восторг и ужас и не знала, какое же из этих чувств сейчас было сильнее.
Перед ней стоял Ричард Энтони Брейд. Все ее надежды сбылись, и все же... Он появился из холодной зимней ночи, такой страшный, даже пугающий... Широкое пальто нелепо болталось на худом теле. В том, как он произнес фразу « приехал за моим сыном», было что-то угрожающее.
Как бы сейчас пригодились рассудительное спокойствие и мудрость миссис Бриггс! А еще лучше, если бы рядом с ней стоял Джеймс Хилл. Уж он-то, со своей силой воли и непререкаемым авторитетом, наверняка смог бы ей помочь во всем разобраться!
Но желанного не воротишь. Только что при расставании она сказала ему такие слова, которые раз и навсегда воздвигли между ними стену. Отныне Джани будет чувствовать себя неловко рядом с ним даже на заседаниях комитета.
Нет, ей придется справляться самой. Пытаясь победить страх, она взглянула на Ричарда Энтони Брейда и судорожно выпалила:
— Вы... вы долго ждете? Наверное, вы умираете с голоду! Ужасно холодная ночь!
Внезапно этот мрачный тип улыбнулся. От неожиданности Джани оробела еще больше.
— Слушайте, Джейн Смит, кончайте разговоры о погоде! Сначала малазийские джунгли вывели меня из строя, а теперь я попал, кажется, из пекла в морозильник!
Темные глаза весело сверкнули, а рот, так похожий на рот Рики, расплылся в улыбке. Джани сразу успокоилась.
— Скорее в тепло! — приказала она. — И съешьте что-нибудь горячее!
Она по-прежнему сжимала в руке ключ, но пригласить Брейда к себе в квартиру, куда хозяин не разрешал приводить даже щенков, не то, что таких странных личностей, было, конечно, совершенно невозможно. К счастью, Джани вспомнила о ночной закусочной, которая находилась всего в двух кварталах от дома.
— Пойдемте, а? Кофе там и вправду хороший, я уже пробовала. И у нас будет возможность поговорить.
В закусочной за стойкой сидел какой-то заросший щетиной оборванец, потягивая кофе и грызя окурок. Пара водителей такси оживленно обсуждала итоги последнего футбольного матча с толстяком хозяином, рядом с ними исходил парод электрический кофейник. Приятно пахло кофе. Ради Ричарда Брейда Джани сделала вид, что тоже страшно проголодалась. Они заняли небольшой столик в углу и заказали суп в высоких плошках, булочки и кофе.
— Вы правы, — заметил Ричард Брейд, — кофе здесь отличный. Я ехал сюда аж из Шеффилда, в поезде не было вагона-ресторана. Потом я сильно спешил покончить с этим делом.