Нельзя не отметить и еще одно достоинство — в ее романах немало метких афоризмов. Веселая авантюрность ее политических триллеров не мешала ей с удивительной точностью, как выражаются англичане, «попасть по гвоздю»: «Как ни парадоксально, совершить революцию без честных людей невозможно. Народ сразу чует мошенников… В каждой революции участвовали честные люди. Впоследствии от них быстро избавляются („Таинственный противник“)». Или: «Я считаю, что люди гораздо чаще убивают тех, кого они любят, чем тех, кого ненавидят. Потому, наверное, что именно те, кого вы любите, могут сделать вашу жизнь невыносимой» («Кривой домишко»). И т. д.
Воздействие ее книг на читателей поистине необъяснимо. Наверное, это происходит оттого, что в умении сохранять напряженность интриги Агата Кристи была непревзойденным мастером. И это несмотря на то, что мотивировки преступления в ее произведениях практически всегда одни и те же — страсть к наживе и ревность, что, впрочем, не мешало ей с неизменным успехом сбивать своих поклонников со следа.
Собственно говоря, все старания Кристи тому и отданы: сделать так, чтобы читатель не догадался, кто истинный убийца. Она точно знает, в какой момент может усыпить его обыденностью повествования или интонацией, а в какой положиться на стереотипность его мышления.
Она говорит: в комнате играли в бридж, и все уверены, что в ней находилось четыре человека. Или: один звонок по телефону — и двое убийц получают железное алиби. Или еще: человек зашел домой за фонарем, а читателю и в голову не приходит, что, кроме фонаря, он мог прихватить что-нибудь еще. Обыденность ее повествования почти всегда нарочита — за убаюкивающей вроде бы информацией она умеет скрыть важное («До ближайшего города Экземптона было шесть миль», или: «Дорогая, если бы ты знала, какие мысли сейчас вертятся у меня в голове»). Особенно искусно она использует интонации. Вспомните последний разговор Филиппа Ломбарда и Веры Клейторн в «Десяти негритятах», когда каждый из них уверен в виновности другого.
А кому, скажем, придет в голову усомниться в праведности материнской любви? И что, кроме сочувствия, можно испытывать к разлученным «злодеями» влюбленным? И тут же всем ходом сюжета и развязкой Кристи напоминает: в жизни не бывает только хорошего и только дурного — все относительно.
Вот так, отвлекая и умело используя свойственную нам шаблонность мышления, она в самом конце единственной фразой расставляет все по местам. И рождается особое, а lа Christie, удивление, смешанное с восторгом и досадой на собственную слепоту.
Несмотря на то, что она сохранила верность правилам и нормам, родившимся вместе с жанром, именно ей удалось довести искусство мистификации простодушного читателя до совершенства. Ну какой нормальный человек, услышав о «тайном обществе», не решит: это шайка преступников? А на самом деле в «шайке» оказываются спасители Отечества.
Агата Кристи безбожно обманывает нас, не пряча мягкой укоризненной улыбки, — и мы любим ее за это, и она неустанно напоминает: у Добра и Зла одни и те же орудия, и справедливость и любовь — понятия не умозрительные, ибо Добро очень легко может обернуться Злом. Не следует доверять тому, что лежит на поверхности, постарайтесь разглядеть суть. Миссис Кристи прекрасно разбирается в людях и умеет понять, что движет тем или иным человеком, и мы с удовольствием и благодарностью учимся у нее тому же.
1960-й год. Агате Кристи 70 лет, но она по-прежнему энергична и бодра, разве что ухудшилось зрение и становится тяжелее ходить. Она по-прежнему очень любит купаться, занимается садом и напряженно работает. Теперь, когда археологические раскопки остались в прошлом, у нее появились новые увлечения — посещение оперы, которую она обожает, походы в театр. Она не пропускает ни одной модной пьесы, с интересом следит за кинематографом и, как обычно, полна творческих замыслов. «Каждый раз мне казалось, что я написала свою последнюю книжку, но потом вдруг опять что-то возникает и будоражит воображение».
Очередной плод ее воображения роман «Кошка среди голубей» (1959) многие критики называют лучшей из ее поздних книг. По фабуле он не уступает ее классическим романам, в нем не чувствуется ни вялости стиля, ни поверхностности. Мастерство, с которым миссис Кристи удается сочетать описание школьного летнего семестра в Мидоубэнке с революционными событиями в вымышленном арабском государстве, поистине удивительно. Даже второстепенные характеры написаны куда живее обычного.