О какой же религии говорил сэр Уильям? Проповедника какой религии нашли в Даме Агате самые верные поклонники? Безусловно, о самой главной из всех религий — о любви к человеку.
Познавая мир, люди становятся мудрее и чище. Детективный роман тоже своего рода познание — через наблюдение к «озарению», к открытию истины. Во всяком случае, такой путь совершает наша мысль, когда мы читаем романы Кристи.
Чтобы проникнуться своеобразием ее мира, надо почувствовать трагедию доктора Шеппарда, вынужденного дорогой ценой заплатить за момент слабости («Убийство Роджера Экройда»), мучительную судьбу мисс Блэклок («Объявлено убийство»), суметь пожалеть помпезного лорда Уитфилда («Убить легко»)… Человеческие драмы в романах Агаты Кристи не выставляются на первый план, всегда остаются в глубине, «за кадром», оттого-то они и производят столь сильное впечатление. Словно в погоне за развлекательным сюжетом проходишь мимо человеческих судеб.
«…И тут сидевшая напротив них Джинна неожиданно произнесла:
— Бедная мама… все же что-то было в ней странное. И когда мы все так счастливы — мне ее даже жаль. Она не получила от жизни того, чего хотела. Ей, наверное, было тяжело.
И почти без паузы пропела строки из „Цимбелина“, и все, как зачарованные, вслушивались в музыку этих слов»:
И зло, так долго торжествовавшее, вдруг смывается на последней странице этой неожиданно прорвавшейся жалостью — у той, кто страдала сильнее всех.
Так всегда и бывает в мире Агаты Кристи, в мире, где царят любовь, великодушие и — не забывайте! — ум. Можно ли пожелать лучшего?
ТАИНСТВЕННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В СТАЙЛЗ
The Mysterious Affair at Styles 1920 © Перевод Смолянский A., 1986
Глава 1
Я приезжаю в Стайлз
Необычайный интерес, вызванный нашумевшим в свое время «убийством в Стайлз», сегодня уже заметно поутих. Однако вся история получила в те дни такую широкую огласку, что мой друг Пуаро и сами участники драмы попросили меня подробно изложить обстоятельства этого дела. Надеемся, что это положит конец скандальным слухам, до сих пор витающим вокруг этой истории.
Постараюсь коротко изложить обстоятельства, благодаря которым я стал свидетелем тех событий.
Я был ранен на фронте[11] и отправлен в тыл, где провел несколько месяцев в довольно неприглядном госпитале, после чего получил месячный отпуск. И вот, когда я раздумывал, где его провести (поскольку не имел ни друзей, ни близких знакомых), случай свел меня с Джоном Кэвендишем. Виделся я с ним крайне редко, да мы никогда и не были особыми друзьями. Он на добрых пятнадцать лет был старше меня, хотя выглядел гораздо моложе своих сорока пяти. В детстве я часто бывал в Стайлз, в поместье его матери в Эссексе[12], и мы долго болтали, вспоминая то далекое время. Разговор закончился тем, что Джон предложил мне провести отпуск в Стайлз.
— Мама будет рада вновь увидеть тебя после стольких лет, — добавил он.
— Она в добром здравии? — поинтересовался я.
— О да. Наверное, ты слышал — она снова вышла замуж!
Боюсь, что я не сумел скрыть своего удивления. Отец Джона, после смерти первой жены, оказался один с двумя детьми, и миссис Кэвендиш, которая вышла за него замуж, была, насколько я помню, женщиной хотя и привлекательной, но уже в возрасте. Сейчас ей, видимо, было не меньше семидесяти. Я помнил, что она была натурой энергичной, властной, но весьма щедрой и к тому же обладала довольно большим личным состоянием. Постоянная помощь бедным и участие в многочисленных благотворительных базарах даже принесли ей определенную известность.
Усадьбу Стайлз-Корт мистер Кэвендиш приобрел еще в самом начале их совместной жизни. Находясь полностью под влиянием жены, он перед смертью завещал ей поместье и большую часть состояния, что было весьма несправедливо по отношению к двум его сыновьям. Впрочем, мачеха была исключительно добра к ним. К тому же братья были совсем маленькими, когда мистер Кэвендиш женился вторично, и всегда считали ее родной матерью.
Младший из братьев, Лоренс, был утонченным молодым человеком. Он получил медицинское образование, но вскоре оставил практику и поселился в поместье. Лоуренс решил посвятить себя литературе, хотя стихи его не имели ни малейшего успеха.