– Я очень люблю ее. Она – все, что у меня осталось. – Одно очко за притворную сентиментальность.
Колдунья кивнула и, казалось, на минуту задумалась.
– В ней есть нечто… по-моему, она настоящая дама. Мой опыт общения с так называемыми аристократами редко бывал приятным, Иносолан. Я была готова презирать ее. Прежде я считала, что «дама» – значит «лентяйка и ханжа». Я намеренно поведала ей о своем происхождении и судьбе, ожидая презрения.
Наступило молчание. Раша потеряла преимущество, заговорив серьезно… Инос мягко отозвалась:
– Она пожалела вас. И до сих пор жалеет.
– Да, это правда. Признаюсь, она удивила меня.
– Несмотря на некоторое жеманство, Кэйд простодушна и умеет сочувствовать. В ней нет ничего дурного.
– Разумеется. За последние две недели я многому научилась от нее – и ты это заметила?
Собрав остатки смелости, Инос ответила вопросом:
– Вы умеете читать мысли?
Раша вопросительно взглянула на нее и рассмеялась.
– Даже ты можешь определить, если твой собеседник лжет, правда?
– Я… я могу догадаться.
– А волшебники знают об этом наверняка. Смертные выдают себя все время так же явно, как делают собаки, виляя хвостом, или кошки, выгибая спину. Волшебники знают, когда это происходит, благодаря дару ясновидения. Конечно, волшебники могут зайти и дальше, но я не люблю вмешиваться в чужие дела, поскольку в этом нет ничего забавного. Мысли некоторых людей так же отвратительны, как они сами, и читать их нет никакого удовольствия. И потом, при этом портится их мозг. Нет пытки лучше и удобнее.
Инос содрогнулась, и Раша издала смешок. Затем, взглянув в восточное окно, нахмурилась.
– Он опаздывает!
Она позабыла про свою иллюзию юности. Ни одна женщина ее возраста, а тем более девушка, не могла излучать такую уверенность. В Кинвзйле Инос встречалась с изумительными красавицами, настолько хорошо воспитанными и чопорными, что они едва осмеливались дышать, но ни одна из них не была столь уверенной в себе, как эта воплощенная невинность. И потом, она осмелилась осуждать волшебника, ни больше ни меньше.
Вино и вправду было великолепным. Инос с благодарностью ощущала, как внутри ее разливается тепло. Несмотря на яркий блеск купола над головой, в Араккаране уже наступила ночь, и легкий ветер холодил Инос руки и плечи.
– Прошло уже почти три недели с тех пор, как умер твой отец.
Инос посерьезнела.
– Да, ваше величество.
– Три недели с тех пор, как он передал тебе свое слово силы.
Главное – не забывать об удрученном виде.
– По-моему, он мне ничего не передавал, ваше величество. Кажется, он пытался, но был слишком болен и слаб. Да, он что-то произнес, но это был какой-то бред.
Раша задумчиво оглядывала ее.
– Все слова силы похожи на бред. Никому не известно, из какого языка они взяты и что означают – если у них вообще есть значение. Если ты слышала это слово, то должна запомнить его. Ты можешь припомнить это слово?
– Нет, ваше величество, не могу. Пожалуй, разве что отдельные слоги – например, длинное «у-у-у» в конце.
Что, если Раша потребует слово силы, а Инос не сможет ответить ей? Или если это сделает волшебник? Что же тогда – раскаленные крючья или расплавленные мозги? Пальцы Инос сжались вокруг бокала, девушка вновь напомнила себе, что она королева и должна участвовать в политических играх с истинно королевским самообладанием.
Теперь она удостоилась еще более длительного осмотра.
– Каждый на что-нибудь годится.
– Прошу прошения? – вежливо и недоуменно произнесла Инос.
– У каждого есть какой-нибудь талант. Гулт знал, о чем думают рыбы.
Инос присмотрелась, желая понять, не шутит ли колдунья.
– Вы сказали «о чем думают рыбы», ваше величество?
– Когда мне исполнилось двенадцать лет, родители задолжали много денег старику по имени Гулт. В уплату части долга он взял меня.
– Да, Кэйд упоминала об этом. Как прискорбно!
Возможно, в Кэйд и впрямь не было ничего дурного, но Инос с неловкостью сознавала, что сама она еще не достигла такого совершенства.
– Гулт знал слово силы. Но от природы ему достался талант рыбака. Даже без слова он добился бы успеха, а благодаря слову превратился в гения. Он всегда знал, где следует ставить сети, где в этот день будет хороший улов. Если бы у него были хорошие мозги, он мог бы разбогатеть. Но ума ему не досталось. И даже при этом он был не самым нищим в деревне.
– Не самым нищим? Вы шутите, ваше величество?
– Я хотела сказать, что у него было два одеяла и крыша только его дома из всей деревни не протекала. Он показал мне, что я должна делать, чтобы угодить ему – это гораздо лучше, чем побои.
– Но, пожалуй, не намного лучше? Особенно в таком возрасте.
– Нет, гораздо лучше. Очевидно, тебя никогда как следует не били. А у меня оказался врожденный талант.
Талант к чему? К побоям? Наверняка нет! Инос пожелала, чтобы волшебник прибыл как можно скорее и прервал этот опасный разговор.
– Какой талант?
Губы королевы Раши скривились с пренебрежением и сарказмом.
– Талант угождать мужчинам, как назвала бы это твоя тетя. Гулт был старым и немощным. И еще алчным – как только понял, что обрел во мне. Он передал мне свое слово силы!
Инос ничего не понимала и предпочитала не понимать.
– Да, он поделился со мной. Прошептал слово мне на ухо однажды холодным, сырым рассветом. Мой талант угождать мужчинам усилился. Но Гулт был болен. Я думала, слово поможет ему выжить. Он ослабил его силу, поделившись со мной, понимаешь? А потом переусердствовал.
– Как это?
– Устал до изнеможения, наслаждаясь мною.
– Вот как?..
– Так в четырнадцать лет я осталась вдовой, но зато умела угождать мужчинам. После смерти Гулта мой талант стал еще сильнее. И при этом оказался опасным!
– Почему это? – рассеянно спросила Инос, вдруг вспомнив про Азака. Неужели знатным мужчинам нужно больше внимания, чем беднякам?
– Из-за детей.
– Да?
– Каков же твой природный дар, Инос?
– Разумеется, не способности к политике. Возможно, умение ездить верхом и охотиться…
– Нет, – решительно возразила колдунья. – В первый День, укрощая Злодея, ты не применяла волшебства. Я видела это. Ты отлично ездишь верхом, но только как простой смертный.
Потрясенная Инос промолчала. Раша пристально и мрачно вглядывалась в ее глаза.
– Тебе кажется, что у тебя нет никаких способностей, верно? Ты наверняка ничего не скрываешь. Ты просто не знаешь ответа. Время от времени я наблюдала за тобой, но так ничего и не узнала!
– Может ли у меня быть талант обычной женщины? Раша хрипло рассмеялась и глотнула вина.
– По-моему, такого не бывает. Подождем, а там будет видно. Возможно, когда-нибудь ты обнаружишь, что ты величайшая в мире чревовещательница или художница… но, говоря, что не помнишь сказанного отцом, ты солгала.
Инос попыталась возразить, но колдунья подняла руку, останавливая ее.
– Это только увеличивает твою ценность. Давай поговорим о более приятных вещах.
Ошеломленная этим мимолетным упоминанием о ценности, Инос лихорадочно принялась подыскивать подходящую тему. Может, Раша не слишком опасна, когда рядом нет мужчин и разговор ведется о совсем других делах. Сколько людей удостаивались откровенной беседы с настоящей колдуньей?
Несомненно, надо разузнать у нее о волшебстве.
– Как же вы узнали остальные слова, ваше величество?
– От мужчин! – Султанша скривилась, но посмотрела при этом не на Инос, а на коврик. – Говорят, слово приносит удачу, и, по-моему, со мной бывало именно так – изредка вдовам живется нелегко, но теперь у меня есть целый дворец.
Она подняла глаза.
– Нет, меня взяли сюда не для принца. Нищая вдова недостойна такой чести!
Инос почувствовала, как краснеет, и заметила, что колдунья слегка усмехнулась.
– Я развлекала знатных гостей. О, это было нетрудно. Но одно слово не избавляет от старости. В двадцать два года меня выгнали отсюда. В шестьдесят лет я была одной из самых дешевых шлюх в араккаранском порту. А ниже этого падать некуда.