Однако тротуар перед Римским театром на 47-й улице к западу от Уайтвей запрудила толпа, как будто был самый разгар сезона и прекрасная погода. Над входом яркими неоновыми буквами было начертано название пьесы – «Игры с оружием». Кассирам было некогда перевести дух, за билетами на вечерний спектакль выстроилась очередь. Портье, одетый в униформу желто-голубых тонов, производил впечатление своим невозмутимым видом и степенностью, с поклонами приглашая в зал зрителей во фраках и в мехах. Казалось, ему доставляло удовольствие сознавать, что разгул непогоды так и не смог повредить тем, кто создавал «Игры с оружием».
По всему театру – одному из самых новых на Бродвее – публика спешила занять свои места, поскольку все уже были наслышаны о бурном начале пьесы. Вот уже последний любопытный отшуршал своей программкой, последний опоздавший споткнулся о ноги соседей, пробираясь к своему креслу, свет в зале погас, и занавес поднялся. Тишину разорвал выстрел, раздался мужской крик… Пьеса началась.
«Игры с оружием» представляли собой первую пьесу в сезоне, в которой использовался тот набор звуков, что связывается во всеобщем представлении с преступным миром. Налеты на ночные клубы, автоматные очереди, смертельная схватка между бандами – весь репертуар романтизированного уголовного мира был втиснут в три коротких акта. Пьеса была несколько утрированным изображением времени – чуть грубоватым, чуть безобразным, но по всем параметрам удовлетворяющим потребностям публики. Что в дождь, что в солнечную погоду, в театре царил аншлаг. И сегодняшний вечер доказывал популярность пьесы.
Спектакль шел гладко. Публика – как ей и полагалось – пребывала под впечатлением шумной кульминации первого акта. Дождь перестал, и во время первого десятиминутного антракта люди вышли из театра подышать воздухом. Когда поднялся занавес и начался второй акт, шум и грохот на сцене усилились. У самой рампы затеялась перестрелка – пик второго акта. А потому небольшая суета в задних рядах осталась незамеченной – что неудивительно при таком шуме, да еще в темноте. Казалось, никто не замечает, что происходит нечто странное, и пьесу продолжали играть дальше. Однако волнение в зале все более возрастало. Некоторые зрители в последних рядах левой стороны партера стали поворачиваться, чтобы сердитым шепотом призвать к порядку. Их становилось все больше, и скоро на эту часть зрительного зала уже были устремлены все взоры. И вдруг раздался пронзительный крик. Теперь уже и те, кто до сих пор был захвачен происходящим на сцене, где события быстро сменяли друг друга, повернули головы в ту сторону, с жадным интересом ожидая, что еще за сюрприз им принесет замысел режиссера.
Внезапно в зрительном зале вспыхнул свет, стали видны обескураженные, испуганные и полные ожидания лица зрителей. Слева, рядом с закрытым выходом из зала стоял внушительного вида полицейский и держал за локоть тщедушного взволнованного мужчину. Второй рукой он отодвигал в сторону любопытных и громко повторял зычным голосом:
– Оставайтесь на своих местах, говорю! Оставайтесь там, где вы есть!
Публика смеялась от всей души.
Однако мало-помалу лица посерьезнели, поскольку все заметили странную растерянность среди актеров. Хотя те еще продолжали подавать свои реплики, но с недоумением смотрели на происходящее в зале. Зрители, заметив это, повернулись в своих креслах, глядя Туда, где они почувствовали что-то неладное. Зычный голос полицейского продолжал греметь:
– Оставайтесь на своих местах, я говорю! Оставайтесь, где вы есть!
Зрители вдруг поняли, что инцидент в зале не предусмотрен пьесой. Женщины завизжали и вцепились в своих, спутников: На балконе, откуда нельзя было видеть происходившее в зале, творилось что-то невообразимое. Какой-то сумасшедший дом.
Полицейский с сердитым видом обратился к невысокому мужчине, по виду – иностранцу, который оказался рядом.
– Вынужден просить вас немедленно закрыть все выходы из зала и позаботиться о том, чтобы их держали запертыми, мистер Панцер, – сказал он. – Поставьте у каждой двери билетеров и распорядитесь задерживать всякого, кто попытается выйти или войти. Пошлите также кого-нибудь охранять выходы на улицу, пока не приедет подкрепление из полицейского управления. Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь, мистер Панцер, а то здесь начнется такое, что чертям будет тошно!
Смуглый мужчина поспешно бросился вон, расталкивая тех, кто подступил к полицейскому с намерением расспросить, что, собственно, происходит.
Полицейский в форме, широко расставив ноги, стоял рядом с выходом у последнего ряда левой стороны партера и массивной фигурой своей загораживал скорченное тело в вечернем костюме, лежащее на полу. Полицейский поднял взгляд и, продолжая сжимать, как тисками, руку перепуганного мужчины, посмотрел куда-то в конец зала.
– Эй, Нельсон! – позвал он.
Из небольшой каморки возле главного входа в зал появился высокий мужчина с волосами цвета соломы и стал протискиваться к полицейскому. Подойдя, он быстро взглянул на труп.
– Что случилось. Доил?
– Лучше спросите вот этого парня, – сердито отозвался полицейский, встряхнув руку мужчины, которого продолжал крепко держать. – Тут – покойник и мистер…
Он грозно поглядел на маленького мужчину, который еще больше сжался под его взглядом и пролепетал:
– Пьюзак… У-уильям Пьюзак…
– Этот мистер Пьюзак говорит, что слышал, как вот он прошептал перед смертью, что его прикончили. Нельсон ошеломленно уставился на труп. Полицейский закусил губу.
– В хорошенькое положение я попал, Гарри, – хрипло сказал он вполголоса. – Один на всю эту толпу сумасшедших, и надо с ней справиться… Я попросил бы вас оказать мне услугу…
– Пожалуйста, только скажите… Да тут просто адский гомон!
Доил в ярости повернулся и крикнул мужчине, который сидел на три ряда ближе к сцене и теперь встал, чтобы наблюдать за происходящим:
– Вот вы! Немедленно сядьте на место! И вы, что там столпились, сейчас же сдайте назад! Ну-ка, назад по своим местам, иначе я посажу под замок всех любопытных!
Он снова повернулся к Нельсону и негромко проговорил:
– Пойдите в свой кабинет, Гарри, и позвоните в управление полиции. Сообщите, что здесь у нас труп. Скажите, пусть пришлют сюда целый отряд, да побольше. Чем больше, тем лучше… Скажите, что тут целый театр народу – они поймут, что им делать. И вот еще что, Гарри. Возьмите-ка мой свисток, выйдите на улицу и посвистите, насколько хватит духу. Мне тут нужна помощь, и немедленно.
Нельсон уже пробирался сквозь толпу к выходу, когда Доил крикнул ему вслед:
– Скажите, пусть присылают сюда старого Квина, Гарри!
Светловолосый мужчина исчез из виду, и несколько мгновений спустя с улицы донеслись отчаянные трели полицейского свистка.
Смуглый директор театра, которому Доил велел поставить посты у всех выходов, торопливо возвращался, протискиваясь сквозь толпу. Сорочка у него под фраком была в беспорядке, он утирал пот со лба. Какая-то женщина остановила его, когда он пробирался мимо. Она пронзительно закричала:
– Мистер Панцер, по какому праву этот полицейский удерживает нас здесь? Вы должны знать, что я вправе покинуть это место! Если тут произошел несчастный случай, то меня это не касается! Это – ваши проблемы. Скажите ему, пожалуйста, пусть прекратит командовать и держать под замком невинных людей!
Невысокий директор, пытаясь освободиться, лепетал:
– О, мадам, я прошу вас! Поверьте мне, полицейский знает, что делает. Здесь убили человека, дело серьезное. Поймите же! Как директор театра, я вынужден следовать его указаниям… Успокойтесь и потерпите немного…
Он вырвался и ускользнул, прежде чем она успела что-либо возразить.
Доил, дико жестикулируя, стоял на сиденье кресла и громогласно вещал:
– Я же сказал, чтобы вы сели на свои места и сохраняли спокойствие, вот вы, которые здесь столпились. Мне без разницы, мэр города вы или не мэр… Вон вы, там, с моноклем! Оставайтесь сидеть на месте! Или вам помочь? Усадить? Вы что, не понимаете, что случилось? А ну-ка закройте рты, говорю!