ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой инспектор и Эллери нарушают покой высшего общества
В среду утром Джуна сервировал стол, за которым сидел молчаливый инспектор и настроенный поболтать Эллери. Он как раз наливал им кофе, когда зазвонил телефон. Оба Квина разом вскочили.
– Стой, куда! – закричал инспектор. – Это мне!
– Позвольте, позвольте, господин хороший! Что же это делается, а? Скромному книголюбу уже не дают воспользоваться собственным телефоном! Я уверен, это звонят из книжной лавки по поводу редкого издания Фальконе.
– Хватит, Эллери! Опять ты начинаешь… Пока отец и сын спорили, у трубки уже оказался Джуна.
– Инспектора? Какого такого инспектора? Инспектор… – Джуна, ухмыляясь, зажал трубку ладонью, – это вас.
Эллери снова уселся за стол, а Квин с торжествующим видом схватил телефон.
– Слушаю вас!
– Говорит Стоутс из конторы Фильда, – отчеканил молодой голос, – с вами желает побеседовать мистер Кронин.
Инспектор замер в ожидании, наморщив лоб. Эллери навострил уши. И даже Джуна, на физиономии которого отразилось лукавое любопытство, замер в углу, как будто тоже ожидал крайне важного для себя известия. В этот миг он напоминал уморительную обезьянку – и выражением лица, и позой.
Наконец, из трубки послышался высокий мужской голос.
– Говорит Тим Кронин, инспектор. Как у вас дела? Я не видел вас уже целую вечность.
– Дела? Дела – как обычно. Стареем только, а в остальном не меняемся, Тим, – ответил Квин. – Что там у вас? Нашли что-нибудь?
– В том-то и главная закавыка, инспектор, – воскликнул Кронин. – Как вам известно, я уже несколько лет охочусь за этой птицей Фильдом. Сколько я себя помню, его зловещий призрак всегда действовал мне на нервы. Это мое личное привидение. Прокурор мне сказал, что уже поведал вам всю историю наших с ним отношений, так что мне остается добавить только некоторые детали. За все эти годы постоянного наблюдения, выжидания и подстерегания мне ни разу не удалось найти ни одной улики против этого негодяя, достаточной, чтобы он предстал перед судом. А он был негодяем, инспектор. Голову готов прозакладывать, что был… Ну, дела прошлые. Насколько я знал Фильда, от него и нельзя было ждать иного. И все же в глубине души я питал надежду: когда-нибудь он даст промашку, и тогда мне удастся его умучить, особенно если ко мне в руки попадет документация по его адвокатским делам. Но – увы. Должен признаться, инспектор, что пока тут нет ни одной серьезной зацепки.
На лице у Квина отразилось легкое разочарование. Эллери, заметив это, вздохнул, встал и принялся расхаживать по комнате из угла в угол.
– Ну что ж, Тим, здесь ничего не попишешь, – сказал Квин, изо всех сил стараясь изобразить бодрость. – Ничего, не расстраивайтесь. Не у вас, так у нас что-нибудь против него да отыщется.
– Инспектор, – пылко заговорил Кронин, – у вас будет с ним хлопот! Фильд – действительно тертый калач. И вот что мне сдается: тот, кому удалось его перехитрить, еще более хитер. Я вам не завидую. Впрочем, мы просмотрели пока только половину всех его дел. Может, что-то и проглядели. Нет, тут можно, конечно, понять, что многие из них – довольно сомнительны, но вся проблема в том, что действительно веских доказательств их противозаконности найти невозможно. Что ж, будем искать дальше. Может, найдем.
– Хорошо, Тим. Продолжайте в том же духе. И сразу же дайте мне знать, если что-нибудь обнаружится. Луин там?
– – Вы имеете в виду заведующего конторой? – Кронин понизил голос. – Где-то здесь, поблизости. А что?
– За ним нужен глаз да глаз, – сказал инспектор. – У меня есть подозрение, что он далеко не так глуп, как пытается казаться. Не подпускайте его без надзора к тем документам, которые есть в конторе. Я вполне могу себе представить, что он замешан в каком-нибудь левом дельце Фильда.
– Хорошо, инспектор. Перезвоню вам позднее. В трубке щелкнуло – Кронин дал отбой. Ровно в половине одиннадцатого Квин и Эллери открыли высокую калитку имения Айвз-Поупов на Ривер-сайд-Драйв. Эллери не удержался от замечания, что около домов такого стиля просто безнравственно появляться одетым иначе, кроме как в визитку с фалдами и в полосатые брюки. Он также заметил, что будет крайне несчастен, если они появятся в этом благословенном месте только один раз – сегодня.
И в самом деле – весь вид усадьбы Айвз-Поупов вызывал почтительное благоговение у человека, не искушенного, подобно Квинам, в архитектуре. Это был огромный, просторный старинный дом, расположенный в парке, вдали от шумных улиц.
– Должно быть, такой домина стоит кучу денег, – проворчал инспектор, окидывая взглядом обширные газоны справа от здания. Большой сад с беседками, аллеями для прогулок, тенистыми полянками – здесь казалось, что ты далеко-далеко от города, хотя его шум раздавался где-то за высокой чугунной решеткой, окружавшей владения семьи Айвз-Поуп. Семья эта была сказочно богата – помимо этой усадьбы, подобные которой, возможно, и существовали где-то, она имела родословную, уходящую далеко к смутным временам колонизации Америки.
Дверь Квинам открыл чопорный дворецкий с бакенбардами. У него была такая прямая спина, словно он проглотил ломик. Нос дворецкого был вздернут к самому что ни на есть потолку. Эллери непринужденно миновал это чудо в ливрее, подивившись на него мимоходом, зато инспектор Квин принялся лихорадочно искать по карманам свою визитную карточку. Это потребовало известного времени, на протяжении которого дворецкий стоял, словно каменное изваяние. Уже покраснев до корней волос, инспектор нашел, наконец, помятую визитку и положил ее на услужливо подставленный серебряный поднос. Дворецкий, провожаемый взглядом инспектора, степенно удалился куда-то в свое царство.
Эллери даже усмехнулся, когда его отец так и вытянулся, завидев издали коренастую фигуру Франклина Айвз-Поупа – в дверях, косяки которых украшала богатая резьба. Финансист поспешил к ним.
– Инспектор! Мистер Квин! – воскликнул он с искренней радостью. – Входите же! Вам пришлось долго ждать?
Инспектор сбивчиво пробормотал что-то, подобающее случаю. Они пошли по коридору. Здесь были высокие потолки и натертый до блеска паркет. Вдоль стен стояла старинная мебель – довольно простая.
– Вы пунктуальны, вплоть до минуты, – сказал Айвз-Поуп и отступил, пропуская их в большую комнату. – Здесь ждут еще несколько участников предстоящего нам великого заседания. Думаю, что все присутствующие уже знакомы между собой.
Инспектор и Эллери огляделись.
– Я знаю здесь всех, сэр, кроме вон того господина, хотя предполагаю, что это – мистер Стэнфорд Айвз-Поуп, – сказал Квин-старший. – Но, боюсь, моего сына придется кое-кому представлять. Мистер Эллери Квин – мистер Пил, мистер Барри и, разумеется, мистер Айвз-Поуп.
Процедура представления прошла в несколько натянутой атмосфере.
– А, мистер К.! – воскликнул, завидев инспектора, прокурор Сампсон, и поспешил к нему из противоположного угла огромной комнаты. – Вот к чему я, видимо, так и не смогу привыкнуть, – шепнул он Квину, подойдя поближе. – Впрочем, мне в первый раз выпала возможность разом познакомиться почти со всеми, кто будет участвовать в предстоящем судебном процессе.
– А что делает здесь этот Пил? – тихо спросил прокурора Квин-старший, тогда как Эллери пересек комнату, чтобы завязать разговор с тремя молодыми людьми в другом ее конце. Сам Айвз-Поуп извинился перед гостями и куда-то исчез.
– Пил – друг молодого Айвз-Поупа, – ответил прокурор, – и, естественно, большой приятель Барри. Слушая перед вашим приходом их светскую болтовню, я понял, что Стэнфорд, сын Анвз-Поупа, познакомился с этой театральной братией еще раньше, чем сестра. Благодаря брату она и познакомилась с Барри, а затем полюбила его. Пил, кажется, тоже на дружеской ноге с юной дамой.
– Уж не знаю, одобряют ли Айвз-Поуп и его аристократка-супруга такое, окружение своих детей, – сказал инспектор, с интересом наблюдая за компанией на другом конце комнаты.
– А это ты скоро узнаешь, – усмехнулся Сампсон. – Тебе будет достаточно разок увидеть, какими сосульками покрываются брови миссис Айвз-Поуп, стоит кому-то из актеров попасться ей на глаза. Полагаю, что хозяева этого дома так же радуются им, как орде большевиков.