Мишка однажды познакомил меня с ней. Я смутился, когда она взяла меня за руку и приблизила к себе. Она откинула со лба мои отросшие волосы, провела по щеке теплой, мягкой ладонью, от которой пахло шалфеем, и, улыбнувшись, произнесла что-то вроде: «У тебя очень милый друг, Миша». Я зарделся, точно свекла, от такой похвалы, но не посмел отвести от нее взгляда - ее некогда идеально накрашенные ресницы чуть слиплись от влаги, ярко-красная помада с губ почти стерлась, и даже припудренные морщинки вокруг рта стали отчетливее, чем это было необходимо. Казалось, она хворала даже тогда, прикладывая к своему лицу хлопковый платок. Но больше всего мне запомнилось не это, а ее выразительные ультрамариновые глаза, которые излучали какую-то... надежду. На тот момент я не понял, что означал ее взгляд. Но мне кажется, она была очень рада, что Миша не один. Что у него есть друг, такой, как я.
Я стоял напротив круглой двери, которая напоминала вход в нору хоббита из романа-эпопеи английского писателя Дж. Р. Толкиена «Властелин колец». Она открывалась с помощью ключа, который мы прятали под одним из глиняных цветочных горшков. К своей радости, я нашел ключ на своем месте - я повернул его и, обхватив пальцами круглую ручку, потянул на себя. Мне пришлось немного пригнуться, чтобы войти внутрь - я давно вырос для этого домика, и теперь ощущал себя Гэндальфом в гостях у Бильбо Бэггинса. Я почти доставал макушкой потолка, и носом чуть не наткнулся на низко висящую люстру. Я осмотрелся вокруг, как в первый раз - все вещи находились на прежних местах, никем не тронутые и немного пыльные, будто дожидаясь своих маленьких хозяев даже спустя столько лет. Два мягких кресла, небольшой деревянный стол, пластмассовое радио на полке с книгами и фигурками супергероев из комиксов, а так же миниатюрным поездом с кольцевой железной дорогой. И, конечно, детский телескоп, стоящий одиноко в углу, в который и, правда, можно было увидеть звезды поздней ночью. Меня охватила ностальгия. Я опустился в одно из кресел, вытянув ноги и прикрыв глаза. Я почувствовал тепло, будто в нем до меня уже кто-то сидел. Но я знал, что здесь никого не могло быть, кроме нас с Мишкой...
Я хотел подремать, но сквозь прикрытые веки я вдруг заметил, как мелькнула чья-то тень, на несколько секунд затмив собою солнечный свет. А затем я услышал тихий шепот, который показался мне таким знакомым, что в сердце приятно кольнуло:
- Привет, Дан.
Не знаю почему, но мне не хотелось открывать глаза, быть может, я подсознательно боялся, что если сделаю это, то голос окажется не более чем плодом моего воображения. А я очень надеялся, что сейчас он на самом деле находится со мною рядом. Мой Мишка, по которому я сильно скучаю.
- Привет, - ответил я так же тихо. Я не знал, о чем его спросить, поэтому терпеливо подождал, пока он сам заведет разговор.
- Когда-то мы с тобой устраивали здесь военную базу и обстреливали соседских мальчишек из рогаток. Или кидались в них шариками с водой. А с какими воплями они отсюда убегали, только и сверкали своими мокрыми плавками! Было довольно забавно.
- Да... - я весело захихикал.
- А помнишь, как мы проучили задиру Диму Красникова? Этот противный тупой толстяк с завышенным самомнением величал себя «командиром разбойников», размахивая резиновым мечом. Зато когда мы опрокинули ему на голову кастрюлю киселя, он стал похож на свиную отбивную в заливном соусе. Он катился и спотыкался, позорно надрывая глотку криками: «Мамочка, спаси, убивают!». Вот умора! Никогда этого не забуду.
- Не то слово, тот еще тип, - подтвердил я, живо представив будто слепленное из теста лицо с водянистыми глазками-пуговками.
- А еще мы часто приносили сюда птенцов, выпавших из своих гнезд, и выхаживали их. Давали им имена. Помнишь тех тройняшек - Даню, Ваню и Паню? Или братьев Мишку и Дана? А ведь они действительно были на нас похожи! Будто ты и я... Жаль, многие из них не выжили, погибнув от когтей дворовой кошки Маруси. Пушистая зараза! А я по доброте душевной подкармливал эту наглую морду копчеными сосисками и рыбными котлетами. Ей, видимо, этого мало было, дак она приходила за душами наших птенцов. Ух, я бы ей накостылял, попадись она мне на совершении преступления!
- Она, кстати, была весьма ко мне не дружелюбна, - в моей голове всплыли детские закоренелые обиды, - шипела, как только я приближался к ней на расстояние в десять метров. Похоже, я ей совсем не нравился. Хотя, животных я очень любил и никогда не обижал. Глупая Маруся...