Они поравнялись, стремительно мчась бок о бок. Их учащенное дыхание и рокочущий рык заглушали хруст снега и веток под тяжелыми лапами. Вдруг впереди они уловили движение, кого-то крупного, и он был серьезно ранен. Чужая свежая кровь оставляла одурманивающую бороздку, не видимую для глаз и такую лакомую для носа, затуманивая остатки разума и пробуждая охотничьи инстинкты.
Жертва не старалась убежать, она сильно прихрамывала, волоча за собой заднюю часть туловища. Два черных зверя окружили ее, но не нападали. Они будто игрались с ней, наблюдая за ее мучениями и время от времени подгоняя ее клацаньем смертоносных зубов. Темно-красная жидкость, не останавливаясь, вытекала из раны жертвы и окропляла собой снежный ковер, так напоминая зерна граната. Это истощало ее, но она продолжала беспомощно ползти вперед, просто потому, что силы еще оставались. Но в какой-то момент ноги ее подвели, и она рухнула на бок, смиренно позволив когтям и клыкам вонзиться ей в живот и шею. Они жадно раздирали ее на куски, точно сырое говяжье мясо. Довольное рычание перемежалось с исступленными криками и, ненадолго утихая, повторялись вновь.
Вскоре лес снова погрузился в целомудренный сон.
Сладковатый вкус крови был везде.
Глава 14. Она где-то рядом
Вы должны знать правду,
вы должны искать правды,
и тогда правда освободит вас.
Дух Времени (Zeitgeist)
Лежа на кровати, я глядел в окно - было темно, как в подвале Ким. Ни фонари, ни лунный месяц не разгоняли уличный мрак, и только лучи фар изредка проезжающих машин цепляли мою комнату, на короткий миг ее освещая. Я повернулся на другой бок. На соседней подушке, развалившись по-хозяйски, сопел Мишка. Я почесал ему животик, он лишь зевнул и, тряхнув головой, свернулся клубочком. Мне кажется, но за несколько дней он изрядно подрос. Похоже, я скоро буду скучать по маленькому Мишке, который через считанные недели превратится в большого вредного кота. Я не хочу, чтобы он взрослел... Но он не Питер Пен, поэтому это неизбежно произойдет. Я как-то сокрушенно вздохнул и, придвинувшись к нему ближе, уткнулся в его плюшевую шерсть, которая пахла мамиными духами. И все потому, что когда она берет его на руки, он любовно трется о ее шею.
Я не заметил, как уснул. Мне снилась пустыня. Я бесцельно бродил по дюнам, утопая в песках, и томимый жаждой. Мне было жарко, хотя солнце совершенно не грело, скорее, наоборот - от него тянуло северным холодом. Не знаю, сколько времени я шел, но кажется, я случайно набрел на конец пустыни. Это был обрыв, вернее его иллюзия. Я глянул вниз - высокие шпили гор, точно редкие зазубрины гребешка, торчали вверх, безжалостно глазея на меня. Казалось, если я случайно сорвусь вниз, они, точно копья, проткнут мое хрупкое тело. Вокруг них сгущалась фиолетовая дымка, окутывая их спиралеобразными кольцами, некоторые из них неторопливо вращались. Такие же фиолетовые облака застилали вид впереди, и только легкое дуновение ветра рассеяло их, позволив увидеть то, что они скрывали от моего взора - высокое, узкое зеркало, похожее на какое-нибудь современное здание в Нью-Йорке, оно безмятежно парило в воздухе. Я подошел к нему ближе - по его поверхности сверху вниз пробегала легкая рябь, имитируя потоки воды; так зеркало напоминало горный японский водопад Кэгон. В нем отражалось чуть больше, чем было на самом деле - кустистые облака, баобабы и эфемеры, и многое другое. Что угодно, кроме меня. Но самая важная деталь, которую я заметил - это деревянная дверь цвета темного шоколада, которая, судя по всему, должна находиться прямо за моей спиной. Я обернулся. На секунду мне показалось, что дверь тоже обернулась. Однако мне любопытно было не это, а то, как дверь открывалась - ведь она не имела ручки. Я поднес сжатый кулак к двери, собираясь постучаться, но меня кто-то успел опередить. По инерции я произнес «откройся» и, на мое удивление, дверь послушалась. За ней стоял Мишка и, улыбаясь, протягивал мне руку. Я ухватился за его ладонь, и он утянул меня за собой; дверь за мной захлопнулась, и мы очутились внутри нашего домика.
Меня вновь охватила ностальгия, прямо как в первый раз, когда я здесь оказался. Мне пора привыкать к тому, что я буду бывать в этом месте все чаще и чаще. Я насильно притупил свой приступ воспоминаний, нахлынувший на меня, словно цунами, и сел в кресло. Я неосознанно стал гладить подлокотник, почему-то волнуясь. Все-таки это был мой старый добрый друг, с которым я теперь могу видеться хотя бы таким нестандартным способом.