Джемайма фыркнула.
— А кто сказал, что у него есть свободные места? Даю руку на отсечение, никто его не выдаст, если он возьмет да и откажет французам!
— Не говори ерунды, — сурово одернул ее отец. — Среди контрабандистов наверняка такие найдутся, он же мешает им возить свое бренди. К тому же, может, это даже и к лучшему — если они будут жить у него, ему будет проще присматривать за ними.
— Мейберри что-нибудь еще передавал? — спросила Грейс.
Джо замялся.
— Прямо и не знаю, говорить ли. Это он мне самому сказал, а насчет того, чтобы передать вам, речи не было.
— А ты все-таки скажи мисс Грейс, ей надо все знать, — вмешалась Джемайма.
Джо сердито взглянул на дочь и перевел взгляд на Грейс.
— Ну ладно, думаю, от этого никому хуже не будет. По словам мистера Мейберри, парню лучше находиться здесь, чем где бы то ни было еще. Он говорит, неизвестно, не взбредет ли в голову этим французам заявиться сюда снова, а никто не сможет так ловко сбить их со следа, как Грейс, — так и сказал.
Джемайма просияла.
— Я так и знала, что он это скажет!
— А как насчет доктора Фрита? — вспомнила Грейс.
— Обещался заехать, не дожидаясь, пока Вуфертон и Мейберри получат свой ордер, говорит, хочет проверить, как там рана.
Грейс была почти уверена, что Фрит решит, что раненого можно увозить, он же с самого начала был за это. С этим Грейс ничего поделать не могла. Но пока судьба давала ей отсрочку.
Некоторую странность подметила Джемайма.
— А почему, интересно, сэр Джеймс даже не навестил вас перед отъездом, мисс Грейс? Ведь вы, может быть, захотели бы послать брату письмецо.
— Да, это странно, — проговорила Грейс, вперив взгляд в Джо Пайпера, который быстро отвел глаза в сторону. — В чем дело? Что-то с моим братом?
Джо поежился.
— Ну что я могу сказать? Сэр Джеймс уехал так неожиданно, что до сегодняшнего дня никто и не знал про его отъезд.
— Господи, неужели Серена снова заболела?
— Мистер Мейберри думает, что да, миссис Даверкорт никогда не отличалась крепким здоровьем.
Грейс охватило чувство стыда. Беспокойство, которое она испытывала по поводу здоровья невестки, не шло ни в какое сравнение с ее тревогой за Анри Русселя — иностранца, да вдобавок француза.
Упрекнув себя за бессердечие, она обратилась к Джо:
— Если будете поблизости от Рейнхэм-лодж, может, поспрашиваете там, не было ли какого письма от мистера Даверкорта, после которого сэр Джеймс сразу уехал?
Пайпер заверил, что специально заедет туда и спросит у дворецкого.
— Хотя было бы лучше, мисс Грейс, если бы вы дали мне записку.
Грейс присела у бюро и торопливо набросала вежливое послание, зная, что дворецкий не осмелится отказать в просьбе сестре зятя своего господина. Вручив записку Джо, она попрощалась с ним и пошла наверх — сообщить добрую весть Анри.
Анри осторожно взглянул на ее лицо, пока она садилась на край постели. Она покраснела, или ему кажется? Держится спокойно, словно и не было вчерашнего. Может, он ошибся, заметив в ее отношении к нему то, чего на самом деле нет? Тем лучше. Меньше всего Анри хотел причинить горе этой девушке, с такой самоотверженностью спасавшей его от смерти и защищавшей его.
Он не колеблясь ответил бы на чувства, которые она питает к нему, — а ему показалось, что питает, — если бы мог. Но его положение столь неопределенно. Не надо было поддаваться минутному порыву и целовать ее. Это было нечестно и жестоко. И все же то, как она отпрянула, почему-то уязвило его. Это было глупо, ведь у него и не было грязных намерений. Это совершенно исключено.
— Хотелось бы, чтобы вы были паинькой и смирно лежали в постели, — между тем говорила Грейс, озабоченно глядя на Анри. — Небо послало вам шанс спокойно набраться сил.
Анри улыбнулся.
— Сегодня полежу. Но мне все равно надо время от времени подниматься, иначе как я потом буду ходить? Ноги ослабнут.
Она свела брови.
— Как вы себя чувствуете после вчерашнего, не переутомились?
Так оно и было, но Анри не хотелось добавлять ей забот.
— Я же после этого всю ночь лежал. И, кстати, вы не обратили внимания, что я не стал просить Рубена помочь мне одеться?
Лицо Грейс осветилось улыбкой, которой, как он только сейчас понял, ему так не хватало. От этой улыбки черты ее лица смягчились, серые глаза потеплели.
— Обратила. И не стану ручаться, что, как только я выйду, вы не приметесь тут же одеваться!
Анри рассмеялся.
— Так вот, значит, каким вы меня считаете! Знаете, ma chere, я думаю, мои соотечественники вряд ли сегодня нагрянут к нам. Они, наверное, станут искать сегодня к западу, как им сказал ваш Мейберри. И завтра, может, тоже.
Улыбка исчезла с лица Грейс.
— Так вы думаете, они вернутся?
— Наверняка. Не найдут меня там и вернутся сюда, зная, что здесь я был точно.
Грейс кивнула, и Анри вновь увидел на ее лице встревоженное выражение.
— Да, вы правы. — Только что в ее глазах была безнадежность, но через миг перед Анри уже сидела прежняя собранная, решительная Грейс. — Ничего не бойтесь, я что-нибудь придумаю. Плохо они меня знают!
Анри не удержался, чтобы не засмеяться.
— Браво, ma belle Grace[14]!
Он тут же пожалел о том, что слова эти сорвались с его языка, потому что Грейс залилась краской и в
ее глазах появилось затравленное выражение. Она рывком поднялась с кровати и направилась к выходу.
— Не говорите ерунды, Анри! Если и есть кто-то красивый, так это точно не Грейс Даверкорт!
С этими словами она исчезла за дверью, а он остался лежать, слушая, как она стучит — громче, чем это необходимо — своим ботинком по ступеням лестницы. Да, трудно с ней.
Прошел день, а Грейс так и не появилась.
Дурное настроение не покинуло Грейс и на следующий день, когда ей пришлось принимать множество визитеров. Всем вдруг понадобились ее услуги переписчика.
Первым явился школьный учитель Стэпли — забрать свой трактат. Поскольку он принес записку от дворецкого сэра Джеймса, которую ему передал Джо Пайпер, Грейс встретила его очень радушно.
— Ничего страшного, — сказал он, когда Грейс принялась извиняться за то, что задержала работу. — Мне не хотелось вас беспокоить, вам и так нелегко.
Известие от дворецкого сэра Джеймса лишь усилило тревогу Грейс. Он писал, что господин ничего ему не рассказывал, но ему кажется, что на побережье действительно что-то случилось.
Вскоре после отъезда Стэпли заявился мистер Холвелл, который держал лавку в Рейнхэме. Ему, видите ли, необходимо узнать, не пожелает ли чего купить мисс Грейс. Он собирается послать заказ своему поставщику и хотел бы заодно, чтобы она проверила, правильно ли он все записал.
— Я подумал, может, вы пожелаете приобрести материю на платье, мне предлагают очень симпатичный муслин. Особенно хорош белый.
Сказал бы прямо — на подвенечное платье! Грейс, однако, сдержалась.
— Нет, я пока что обойдусь тем, что у меня есть. Во всяком случае, благодарю вас, что вспомнили обо мне.
Следующим был Билли Оукен, которому понадобилось прочесть письмо, а заодно он предложил сделать ей новые ботинки.
— У меня есть отличный синий сафьян, мисс Грейс, как раз для вас.
Грейс была бы тронута, если б не владевшее ею раздражение. Ушел Билли, и заглянули двое рассыльных, якобы желавшие справиться, правильно ли они идут к Литл-Колд-Харбор. Джемайма, которая, как и Грейс, уже потеряла всякое терпение, без обиняков выпроводила их. Последней каплей в чаше терпения стала жена кузнеца, проделавшая некороткий путь от Рейнхэма лишь для того, чтобы Грейс проверила письмо, которое она написала своему родственнику.
— Я надеюсь, мисс Грейс, что кузен пристроит мою старшую дочь в доме своего хозяина, только не знаю, как получше ее отрекомендовать, и в то же время чтобы они не подумали, будто я преувеличиваю, она же все-таки моя дочь.