– Шерли Хатчинсон, – вслух повторил Зик. Он припомнил ее. Два раза он заходил в «Пале-Рояль», чтобы осмотреть место преступления, и оба раза сопровождала его она. Соответственно он проверил наличие у нее уголовного прошлого и кредитоспособность, но ничего компрометирующего не обнаружил. При этом он провел доверительные беседы с теми, кто ее знал.
Спецагент Родд продолжал:
– Она сказала, что если агент – один агент, без сопровождения – придет сегодня к ней на квартиру между двенадцатью и часом дня, она будет дома. И попросила, чтобы агент пришел под видом коммивояжера или под любым другим предлогом и зашел бы в соседние квартиры. Она боится, что за ней следят.
Зик понял, что это может оказаться ловушкой. Не исключено, что через нее проверяют, ведет ли Бюро самостоятельное расследование. И все же у нее прекрасная репутация, хотя агент никогда не должен чересчур полагаться на репутацию. Друзья видят лишь одну сторону характера. И потом, все – до первого раза.
Он решил рискнуть.
– Пробегусь в одно место.
Прервал диктовку, поблагодарил секретаря и откинулся в вертящемся кресле, пытаясь сосредоточиться. Чем он будет торговать? Почему бы и не книгами? Он прекрасно знал Генриетту Хелм, представителя издательской фирмы «Даблдей» на Западном побережье. Очаровательная, блестящая женщина. У нее целые горы книг, всяких, разных. Она, конечно, решит, что он немножечко свихнулся…
Ровно в двенадцать он прибыл на Данбер-стрит, 416. Увидел перед собой легкий, воздушный трехэтажный многоквартирный дом, вытянувшийся вдоль длинного, узкого патио, где рос экзотический тропический кустарник и торчали две пыльные, унылые пальмы.
Он начал с квартиры «А». К дверям подошел крупный, грузный мужчина, жевавший сэндвич и размахивавший стаканом пива, его волосатый живот с огромным пупом никак не помещался в плавках. Зик начал играть роль, вынув тяжелый том из атташе-кейса.
– Чего вам тут надо? Читать не умеете? Видите объявление? Разносчикам не обращаться!
Зик принял выражение оскорбленной гордости:
– Я не разносчик. У меня культурная миссия.
Дверь с шумом захлопнулась. Зик позвонил в квартиру «В», где его тепло встретила крупная, ширококостная женщина лет пятидесяти, только что покрасившая волосы в рыжий цвет, с прической в форме гриба. Она вцепилась в него, как будто он был для нее последней нитью, связывающей ее с миром книг. Она пролистала один из томов, но когда потянулась к другим книгам, Зик с сожалением произнес:
– Фирма разрешает мне тратить на одного клиента не более десяти минут.
Женщине это показалось логичным. Она приобрела первую из предложенных книг, заплатив пять долларов девяносто пять центов. Итак, Генриетта Хелм думает, что он свихнулся, не так ли? Посмотрим, что она скажет, когда он оприходует выручку.
Дверь в квартиру «С» отворилась тотчас же, как он постучал в первый раз. Там стояла Шерли Хатчинсон, высокая, стройная, качающаяся, как тростник на ветру. У нее были огромные, влажные глаза, готовые выскользнуть из-под невероятных сине-зеленых век, а полный, мягкий рот выглядел еще мягче благодаря жидкой бесцветной помаде. Он бросил взгляд ей на руки, чтобы проверить, того же тона ногти или нет. Того же. Она выглядела, как блондинка из мечты, мысленно отметил он, каких фотографируют для журнальных реклам рядом с дорогими машинами.
Она внимательно выслушала вступительные реплики, затем кивком пригласила войти.
– Я вас припоминаю, – сказала она, указав на кресло, – вы заходили к нам в магазин за обручальным кольцом.
– У вас прекрасная память. – Он мгновенно обежал взглядом броско ультрамодную комнату. Дверь в конце вела в миниатюрную кухоньку.
– Не давите на кресло, – предупредила она. – Оно из нашего бывшего магазина. Не думаю, чтобы оно предназначалось для сидения. Хотите шотландского виски или еще чего-нибудь?
Она говорила низким, томным голосом. Когда он отрицательно покачал головой, она продолжала:
– В мои служебные обязанности входит запоминать лица. К нам ходят богатые покупатели, а богатые любят, чтобы их запоминали. Вы женились на той девушке?
– Вы сказали, что обладаете интересными для нас сведениями. – Тем или иным способом ее надо было спустить с неба на землю.
Она подошла к двери и закрыла ее на ночной засов. Он обратил внимание на туго натянутые чулки телесного цвета, уходящие под легкое летнее платье, выглядевшее так, как будто на него выдавили всю палитру художника. Она сказала:
– Вы просто выдумали, что интересуетесь обручальным кольцом?
Она грациозно опустилась на диван.
– Прошу, мисс Хатчинсон, скажите, что хотели нам сообщить.
– Вы знаете мсье Дюваля?
– Слышал о нем.
– Вчера вечером, примерно в семь тридцать, у меня была поздняя покупательница. Она купила бриллиант-солитер в четыре карата. – Она внезапно остановилась. – Вы защитите меня?
– Бюро никогда не раскрывает источники информации.
– Я знаю, но… Понимаете, у меня время от времени может появляться для вас информация, и мне надо твердо знать, что если мне понадобится помощь, я смогу обратиться к вам лично. Хорошо бы у меня были ваш домашний адрес и телефон. Вдруг мне потребуется срочно связаться с вами?
Зик заколебался.
– Вы всегда сможете позвонить в управление.
Она расправила платье.
– Не люблю разговаривать с чужими. Мне хочется, чтобы меня окружали друзья, люди, которых я знаю, кому я могу доверять. Вы ведь понимаете, правда? Я не могу заниматься этим, если вы… не понимаете.
Она одарила его улыбкой, внешне невинной, но говорящей: «Вы мне нравитесь». Он заерзал в кресле, положил ногу на ногу, затем поменял ноги местами.
Скрепя сердце он принял ее вариант. Начальник управления Ньютон может счесть его неправильным, но он нуждается в ней как в источнике сведений из первых рук. В то же время он принял во внимание, что его могут подставить другой стороне. Он нацарапал адрес и телефон.
– «Зик Келсо», – прочитала она вслух. – Мне нравится это имя. Честное, бесхитростное.
Она продолжала:
– Мистер Дюваль, конечно, решил, что я уже ушла, поскольку было поздно. – Легкость поведения исчезла. Даже в позвякивании браслетов чувствовался страх. – Мне, безусловно, надо сначала рассказать о некоторых событиях, показавшихся странными. Ну, к примеру, когда мсье Дюваль не так давно приобрел за триста тысяч долларов коллекцию драгоценностей, ранее принадлежавших Реймонду Готорну, он потребовал, чтобы я никому об этом не рассказывала. Он стал неуловим, часто уходил из салона, чего раньше никогда не делал. Стали звонить незнакомые люди, отказывающиеся назвать себя. В общем, я сортировала чеки в торговом зале, сидя за маленьким столиком, когда услышала, что он говорит по телефону у себя в кабинете. Над моим столом находится вентиляционное отверстие системы кондиционирования.
Она подалась вперед и выпрямилась. Руки бесцельно двигались.
– Вначале я не расслышала, что он сказал, потому что не прислушивалась, но потом он повысил голос и я услышала, как он произнес, что надо как-нибудь темной ночью покончить с кем-то одним быстрым ударом. Затем он долго молчал, время от времени вставляя «Да, да», а потом повесил трубку.
– А что сделали вы?
– Меня не так легко напугать, но тогда я была испугана. Я забрала с собой книгу записи покупок и вышла через парадную дверь. Даже не рискнула погасить свет, и сегодня утром он мне об этом напомнил.
– Может быть, он шутил?
– Нет, разговаривал он всерьез. Вы же знаете, это можно понять сразу. Мне самой не по себе, когда я вам об этом рассказываю. Вы, наверное, думаете, что я женщина с чересчур богатым воображением. Но если бы вы знали меня лучше… Не хотите пригласить меня на обед? Мы бы познакомились поближе. Мне страшно от того, что я делаю. Вы ведь сможете списать приглашение на оперативные расходы, верно? – Она попыталась рассмеяться. – Один обед для страшно нервной женщины-осведомителя.