Окатился холодной водой. Затем на кухню. Заварил кофе. Нарезал бутербродов и кинул взгляд в сторону часов. Время еще достаточно, значит — успевает. Включил телевизор. Лучше бы Игорек этого не делал, только настроение испортил, а ведь оно, несмотря на вчерашний звонок — было отменное.
В сердцах хотел было плюнуть на пол, да вот только вовремя спохватился. Самому ведь придется пол мыть. Жениться с этой службой так Игорю и не удалось, хотя барышня, с которой он встречался, была.
Сделал еще несколько глотков бодрящего кофе, и тут же все эти ужасы телевизионные как рукой сняло. На душе хорошо стало, что Игорьку даже петь захотелось. Так и потянуло арию из какой-нибудь оперетты исполнить.
Да времени уже вот только нет. Игорек понял это, как только на часы взглянул. Бежать нужно, а до гаража еще пару кварталов топать. В коридоре, когда надел серый плащ, вдруг подумал, что неплохо бы табельное оружие дома оставить. Вернулся в комнату и положил "ТТ" в ящик старенького комода, доставшегося ему еще от дедушки.
И уже вскоре спешил в гараж.
До Чистых прудов Игорь не доехал совсем немного. Остановил свой старенький форд у обочины. Решил до места встречи прогуляться пешочком. Да и погода к такой прогулке располагает. Хоть и была на дворе осень, но на удивление не по сезону теплая. Под ногами шуршали желтые и красные листья, пестрым ковром покрывавшие землю. Навстречу попадаются влюбленные пары, как тут не позавидовать. Старушка присев, на скамейку и прислонив к ней клюшку, кормила сизых голубей. Под кронами деревьев несколько старичков "забивали козла". Они размахивали руками и ругались, Игорь даже испугался, что те подерутся. Того и гляди, один другого клюкой огреет.
Что сказать — бархатный сезон.
Заварзина Ермилов увидел издали. Геннадий стоял у самой кромки пруда и кормил мягким белым хлебом уток. Птицы, привыкшие к человеку, в последнее время не хотели улетать на юг. На полковнике темно-синее пальто, клетчатая кепка, надвинутая на глаза. Вокруг шеи намотан белый шарф, на ногах лакированные штиблеты. Рядом стоял черный кожаный чемоданчик.
Полковник заметил Игоря, улыбнулся и приветливо махнул рукой. Паренек прибавил шагу. Когда подошел, поздоровался.
— Пойдем на лавочке посидим, — проговорил полковник, показывая рукой в сторону свободной скамейки, — в ногах, как говорится — правды нет.
Но уже стоя около лавочки — передумали. Холодно. Не дай бог, что-нибудь отморозишь. Так, прислонились к спинке. Полковник запихнул руку в карман и достал старенький серебряный портсигар, с выгравированной, почти во всю крышку, надписью — "За заслуги перед отечеством". Открыл его и протянул Игорю сигарету.
— Закуривай!
Паренек взял, но курить не стал. Поднес к носу и вдохнул аромат, исходивший от нее.
— Интересный сорт — "Герцеговина флор", — проговорил Ермилов, — таких сейчас и не купить.
— Из прошлого один из сотрудников по личной просьбе привез, — пояснил полковник. Затем, пока Игорь рылся в карманах в поисках зажигалки, поставил на спину скамейки чемоданчик. — А трубку когда-нибудь курил? — Спросил Геннадий, доставая из дипломата бумагу, вложенную в "файл".
— Баловался, — признался Игорь.
— Это хорошо, — загадочно проговорил полковник, протянул Ермилову листок, — читай.
Паренек от поисков зажигалки отказался. Сигарета тут же отказалась за ухом. Игорь взял документ. Грамота старая, кажется, вот-вот развалится.
— Читай, читай, — повторил Геннадий Осипович.
Оттого, что исписана она была мелким почерком, разобрать удалось не так уж и много. Плюс ко всему, часть текста по краям от времени просто превратилась в труху. Однозначно документ старый, сделал вывод Гоша, вон и цифры в правом нижнем углу — "7207". Не иначе год, причем не от Рождества, а скорее всего, от сотворения мира. Писался не иначе во времена Петра Великого.
Автор сего загадочного послания, а стилистика больно уж на современную смахивала, отчего у Игоря возникла мысль, что это всего лишь подделка, утверждал, что во время путешествия московского монарха по Европе на того было совершена попытка покушения. Некто (тут нельзя было прочесть имя — огромное чернильное пятно) попытался усадить на престол государства Московского человека, желавшего вернуть меняющееся государство в прежнее русло — отсталости. Имя "дублера" так же было утрачено. Далее писарь сообщал, что ему как представителю (тут снова не возможно что-то было прочитать) удалось предотвратить измену. Далее указывалась, по всей видимости, дата преступления. К сожалению, цифры были размыты. Затем стоял год — 7202 от сотворения мира и подпись. Вот тут-то у Ермилова "кость в горле застряла".
— Это же моя подпись, — проговорил изумленный Игорь.
— А чему ты удивляешься? — молвил Заварзин, — Забыл, в каком подразделении служишь?
Ермилов взглянул на полковника, а тот только улыбнулся и проговорил:
— Теперь понимаешь, зачем я тебя вызвал? — спросил Геннадий Осипович.
— Нет! — Честно признался Игорь. Он никак не мог понять, для чего полковник это сделал. Если тот хотел отправить его в прошлое, так мог бы спокойно сделать это после того, как он вернется из Крыма.
— Не думал, что у нас в ФСБ, — пошутил Заварзин, — такие тупые сотрудники.
Определить, шутит полковник или нет — сложно. Ермилов запросто обидеться мог. Он — человек с высшим образованием явно — не мог быть тупым.
— Чем так говорить, — молвил Игорь, — вы бы лучше, Геннадий Осипович, разъяснили.
— Ладно, — проговорил Заварзин. — Ты уж меня прости. Сразу нужно было тебя в курс дела вводить. Короче, так: дело тебе предстоит непростое. Подпись на документе твоя! Лично проверял. Отсюда вывод вытекает, что автор этого послания — ты. И писал сию бумагу, следовательно, в семь тысяч двести седьмом году от сотворения мира. Или, как принято говорить сейчас, в тысяча шестьсот девяносто восьмом году. — Полковник посмотрел на Ермилова. — Поэтому тебе придется отправиться в прошлое, чтобы предотвратить подмену Петра Великого. Ты же, Игорь, знаешь, что абы кого в прошлое не пошлешь. Не всякий имеет такую возможность. Сам бы в прошлое отправился, но, увы — не могу. Мне больше, кроме тебя в прошлое послать — некого. Правильно говорю?
— Правильно, товарищ полковник.
— Так вот, — продолжил Заварзин и кратко изложил предполагаемое задание. — Теперь тебе миссия ясна? Исход, судя по этой записке, — Геннадий Осипович взял у Игоря грамоту из рук, — тоже. — Положил ее в чемоданчик, — Вот только понимаешь, Игорь, — тут он сделал паузу, — существует одна загвоздка.
Ермилов удивленно взглянул на полковника. Он никак не мог понять, чего опасается офицер. Ведь Игорь не первый раз отправлялся в прошлое. Один раз его заслали в пятнадцатый век, несколько раз в начало двадцатого. Конечно, в семнадцатом и восемнадцатом Ермилов ни разу не был, так ведь когда-то это должно было произойти. Неужели выпал шанс лично встретиться с Петром Великим?
"Так чего же полковник опасается? — думал Ермилов. — Боится, что с миссией не справлюсь? Так вроде все пройдет замечательно. Вон, и грамотка об успешном завершении операции есть. А может, полковник по-другому считает? Чего же он колеблется? Чего опасается? А может, Геннадий Осипович чего-то не договаривает?"
То, что Заварзин чего-то недоговаривал, Игорь не сомневался. Полковник сам по себе был человеком загадочным. Казалось, что он знал куда больше.
— Загвоздка, Игорь, — монотонно проговорил Геннадий Осипович, — в том, что я не уверен, сможешь ли ты вернуться назад — в родную эпоху. Я опасаюсь, что вдруг все пойдет не так гладко, как хочется. Миссию ты выполнишь. Грамоту напишешь, а те, кто пытался подменить Петра, решатся и убьют тебя.
Не будет этого, мысленно решил Ермилов. Не допустит. Попытается заговорщиков вместе с двойником уничтожить. Лес рубят — щепки летят. Если, конечно, зачинщиком переворота не окажется, допустим, Меншиков или Лефорт! Тут ситуация куда сложнее. Обе фигуры в истории отечества значимые.