Вспомнилась последняя рыбалка. Удочка, берег реки и сестра милосердия Евдокия. Отдал девушке рыбу, а попробовать так и не успел. В тот вечер он отказался, сославшись, что устал. В какой-то мере это была правда. Тогда ему вдруг захотелось вернуться домой, завалиться на диван, посмотреть телевизор. Взять путевку в Сочи и покататься на лыжах на недавно построенных горнолыжных трассах. Когда-то все-таки стоило туда съездить. Но прежде нужно было исправить ошибку, которая произошла по его вине. Исправил, да только застрял в прошлом. На речку почти и не ходил. Работа — дом, дом — работа. И боязнь. Не за свою жизнь. Игорь понимал, что он, так или иначе умрет, а за то, что вдруг сделает что-нибудь не так и тогда все его усилия будут напрасными.
Сейчас стоя на берегу и разглядывая голубую гладь воды, Ермилов вдруг решил — будь что будет. Он ведь года два назад, когда занимался спасением Жукова об этом даже и не задумывался.
Игорь в сердцах плюнул. Посмотрел под ноги и обнаружил плоский камень. Присел. Взял в руки и минуты две разглядывал. Затем встал и запустил его. Тот совершил с десяток скачков по воде и ушел под воду.
— Как в детстве, — прошептал он.
Крик "Помогите!!!" раздался неожиданно. Ермилов стал озираться. Ему на минуту показалось, что послышалось. Но крик повторился. Голос явно женский. Игорь, было, дернулся и остановился. Бежать на помощь? Правильный ответ конечно — ДА! Но с другой стороны ему нельзя вмешиваться. А если кому-то грозит беда? Если Ермилов не вмешается, то в будущем никто не придет на помощь ему. Будущее, для него оно, по крайней мере, не определенно. У него его нет.
— А!!! — Произнес Ермилов, махнул в сердцах рукой: — Будь, что будет!
Игорь бросился на крик, прямо в кусты. Пробрался через заросли и выскочил на поляну, мимо которой не раз проходил. Там с молодой девушкой боролся мужик. Платье на ней было уже разорвано, а рука злодея уже устремилась под подол. Красавица пыталась вырваться, но это у нее не получалось. Тут ее взгляд уловил появившегося рабочего.
— Помогите, насилуют! — Вскричала она.
Ермилов подлетел, схватил насильника за шиворот и оттащил от жертвы.
— Ты, что сволочь делаешь?! — Прорычал Игорь и со всей силы ударил того по лицу, землистого оттенка.
Тот отлетел к дереву и ударился об ствол. Потерял сознание.
— Тебя, как звать то? — Поинтересовался спаситель.
— Ефросиньей.
— Как же тебя угораздило?
Девушка промолчала. Ермилов оглядел ее с ног до головы. Платье разорвано, коленок оцарапан, на губе кровь. Явно гуляла вдоль берега, а тут сексуально озабоченный. Маньяков и во времена Игоря было достаточно, а сейчас, когда вокруг бушевала Гражданская война и подавно. А тут еще девушка да еще красоты неописанной, да к тому же одна.
За спиной раздался шорох. Девушка побледнела и побежала. Ермилов вовремя развернулся. Худощавый насильник поднялся. Вытер выступившую на лице кровь рукавом. Подправил френч и направился на неожиданного возникшего героя.
— Су… — проворчал он, поглаживая коротко стриженые усики.
Игорь встал в боксерскую позицию и, дождавшись, когда тот приблизится, нанес удар. Насильник отлетел и вновь ударился об уже облюбованное дерево.
— Козел, — выругался Игорь.
Хотел было уже идти, девица слава богу, уже убежала, но передумал. Неожиданно стало интересно, кого это он так отоварил. Рожа Игорю показалась до боли знакомая, словно видел ее. Подошел, присел и стал обыскивать карманы. В одном обнаружил бумагу мелко исписанную.
— Экая шишка, — проговорил Ермилов. — Член коллегии народного комиссариата внешней торговли.
Неожиданно Игорь побледнел. Присел и пощупал пульс.
— Жить будет, — выругался, — сволочь.
Бумагу тут же швырнул рядом с раненым и быстро-быстро заспешил прочь.
Отдышался, уже у дома. У стены остановился и прислонился. Достал из кармана пиджака папироску. Закурил. Руки дрожали. Ермилов, по крайней мере, он должен покинуть это место, уйти куда-нибудь. Игорь узнал этого человека. Им был Генрих Григорьевич Ягода. Персонаж, внесший огромный след от своего сапога в историю России. Убей такого, пусть и в пьяной драке и все пойдет по-другому. Все!
Кинув окурок на землю, поднялся в квартиру. Дора сразу поняла, что случилось что-то неординарное. Она посмотрела на Игоря.
— Нам нужно уезжать?
— Нет. Только мне.
Девушка опустилась на табурет, стоявший в коридоре. Хотела спросить, что случилось, но сдержалась. На глазах выступили слезы.
— Я должен Фейга, должен.
Он впервые за время их знакомства назвал ее этим именем. До этого все Дора да Дора. Девушка даже вздрогнула.
— Уеду в монастырь. Скроюсь. — Сам обмолвился, причем сделал это умышленно, — Я чуть не убил человека.
Каплан хотела было сказать, что он и так стрелял в Ленина, но Игорь поднес палец ко рту:
— Тссс…
Девушка поняла. О том, что они оба участвовали в покушении на вождя знать никто не должен. Нельзя обмолвиться даже словом.
Между тем Игорь метался по комнатам. Собирал свои вещи.
— В монастырь? — Вдруг спросила девушка. — В какой?
— Не знаю. Да и тебе знать пока не нужно. Если, все будет нормально… сообщу.
На глазах Доры проступили слезы.
— Не надо. — Молвил он и поцеловал ее в губы. — Не надо.
Ермилов закинул за плечи вещевой мешок и вышел из квартиры.
На улице он остановился. Как и тогда, два года назад, взглянул на окна. Фанни Каплан стояла у окна и смотрела на улицу.
"Интересно, а с ее плохим зрением, она меня видит?" — Подумал Игорек, и помахал ей рукой.
1921 год. Молога. Пылают станицы, поселки и хаты, А что же еще здесь поджечь не смогли? По нашим следам степь за степью несется. Спасибо друзьям, что я здесь не один. Погибнуть и мне в этой схватке придется, Ведь я тоже русский, ведь я дворянин. Пусть нас обдувает степными ветрами, Никто не узнает, где мы полегли.Пел офицер, играя на гитаре. Ермилов в рясе с серебряным крестом на груди, сидел напротив него. В руке была кружка с пивом. На глаза невольно проступили слезы. На то были две причины. Первая — песню эту Игорь частенько крутил на mp3-плейере, и сейчас она нагоняла тоскливые мысли. Причина вторая, неожиданно подумалось — что никто никогда не узнает, в какой эпохе он умрет. Если бы в будущем было известно, то его, скорее всего, вытащили. Сейчас же, находясь в прошлом третий год, надежд на спасение уже не осталось.
Не надо грустить, господа офицеры. Что мы потеряли, того не вернуть. Уж нету Отечества, нету уж веры, И кровью отмечен ненужный наш путь.Офицер замолчал, положил гитару на стол. Потянулся к бутылке и откупорил пробку. Наполнил огненной жидкостью бокал и одним глотком осушил. Взглянул на Ермилова и произнес, с грустью в голосе:
— А может с нами? За границу! А, батюшка?
— Увы, — проговорил Игорь, — здесь моя родина, и здесь мне суждено умереть.
— Я тоже хотел бы умереть на родине, — вздохнул офицер, — но этого не будет, пока по ней ходят большевики. Того Отечества, которое когда-то у меня было, теперь уже нет.
Ермилов понимал, что в его случае бегство в Европу или даже в Америку — это не выход. Повлиять на историю он может в любом месте. Даже здесь. Вот только в этом месте вероятность намного меньше.
Игорь припомнил, как полгода назад наткнулся на монастырь. Сперва он предположил, что обитель после известных событий была пуста, но ошибся. В ней расположились белогвардейцы. Небольшой полк, уцелевший в кровавой войне. Именно их усилиями монастырь теперь был превращен в небольшую крепость. Как утверждал поручик Лисицын, способную выдержать не одну осаду. У них даже был целый арсенал оружия, находившийся в небольшом домике. Появление монаха, а Игорю удалось раздобыть рясу, в ней он выглядел невинным иноком, не вызвало удивления у белогвардейцев. Его появление было воспринято благосклонно. Первое, что сделал поручик во время их первой встречи, так это попросил отпустить грехи. Ермилов это ни когда не делал, и даже не видел, как это делается. Но как утверждал его товарищ по учебке, все когда-то делается в первый раз.