— Господин Спилетт, — сказал Герберт, обращаясь к корреспонденту и взяв его за руку, — мы здесь нашли помещение, где вы можете устроиться лучше, чем тут. Уже наступает ночь. Пойдите отдохнуть немного! Завтра мы увидим…
Спилетт встал и в сопровождении мальчика направился к «Трубам».
В эту минуту Пенкроф подошел к корреспонденту и самым спокойным тоном спросил, не завалялась ли у него как-нибудь случайно спичка.
Спилетт остановился, поискал у себя в карманах и, не найдя ничего, сказал:
— У меня были, но ведь я все выкинул…
Тогда моряк позвал Наба и задал ему тот же вопрос. Но и у негра спичек не оказалось.
— Проклятие! — воскликнул моряк, не будучи уже в состоянии дольше сдерживать своей досады.
Спилетт услыхал это и подошел к Пенкрофу.
— Нет ни единой спички? — спросил корреспондент.
— Да, и, стало быть, мы будем без огня…
— Ах! — воскликнул Наб. — Если бы здесь был мой господин! Он бы научил нас, что делать!
Все четверо словно замерли на месте. Они не решались даже глядеть друг на друга.
Герберт первый прервал молчание.
— Мистер Спилетт, — сказал мальчик, — ведь вы курите, вы всегда носите при себе спички! Может, вы плохо искали? Посмотрите еще в карманах! Одна спичка может нас спасти!
Корреспондент, не говоря ни слова, снова принялся тщательно шарить во всех карманах своих панталон, жилета, пальто и, к великой радости Пенкрофа, а также к чрезвычайному своему изумлению, почувствовал какую-то деревянную палочку, забившуюся за подкладку жилета. Он через материю держал пальцами маленький кусочек дерева, но не знал, как его оттуда вытащить. Это наверняка была спичка, и вытаскивать ее надо было крайне осторожно, чтобы как-нибудь нечаянно не отломить фосфорной головки.
— Позвольте мне это сделать! — сказал Герберт.
И мальчик с большой ловкостью, осторожно вытащил этот маленький кусочек дерева, эту крошечную и вместе с тем драгоценную безделицу, которая имела для несчастных такое важное значение. Спичка была совершенно цела…
— Спичка! Спичка! — закричал Пенкроф. — О! Это для нас теперь лучше всякого клада!
Он взял спичку и в сопровождении товарищей вошел в «Трубы».
С этим маленьким кусочком дерева, который в обитаемых землях изводится с таким равнодушием целыми сотнями, надо было при настоящих обстоятельствах обращаться с величайшей осторожностью.
Моряк прежде всего удостоверился, что спичка совсем сухая. Затем он сказал:
— Мне нужна бумага.
— Вот бумага, — сказал Гедеон Спилетт, подавая вырванный не без некоторого колебания листок из записной книжки.
Пенкроф взял бумагу и присел на корточки. Затем он под кучу хвороста подложил несколько охапок травы, листьев и сухого мха и устроил все таким образом, чтобы воздух мог свободно притекать снизу и сухое дерево могло быстро воспламениться.
Далее Пенкроф свернул бумажный листок конусом, как это делают курители трубки во время сильного ветра, и воткнул ее в середину мха. Затем он взял шершавый камешек и не без замирания сердца тихо чиркнул спичкой, задержав дыхание.
Первое соприкосновение не произвело на фосфор никакого действия. Пенкроф не имел духу чиркнуть сильнее, боясь отломить головку спички.
— Нет, не могу! — воскликнул он. — У меня дрожит рука… Спичка не загорается… Не могу… И не хочу!..
И моряк поднялся и передал спичку Герберту.
Разумеется, мальчику ни разу в своей жизни не приходилось так сильно волноваться, как теперь. Должно быть, так же волновался Прометей, намереваясь похитить огонь у богов. Однако, преодолев колебания, Герберт быстро чиркнул спичкой о шероховатый камень.
Послышался слабый треск, и фосфор вспыхнул голубоватым пламенем, распространяя острый дым. Герберт тихо повернул спичку, чтобы увеличить пламя, и затем всунул ее в бумажную трубочку.
В несколько секунд загорелась бумага, а за ней тотчас же вспыхнули мох и вся растопка.
Через несколько минут затрещали сухие ветки и веселое пламя ярко засверкало среди мрака коридоров.
— Ну, — воскликнул Пенкроф, отходя от огня, — никогда еще на своем веку я не испытывал такого волнения!
Огонь пылал все ярче. Дым свободно выходил через узкую отдушину. Сильной тягой мало-помалу уносило сырость, и в «Трубах» начала распространяться приятная теплота.
Надо было позаботиться о том, как сберечь драгоценный огонь; следовало сохранить в золе несколько горячих угольков.