— Окончательно обосноваться? — переспросил Пенкроф.
— Да. И обосноваться как людям, которым никогда отсюда не выбраться, — отвечал Смит.
— Никогда? — воскликнул Спилетт. — Вы говорите «никогда», любезнейший Сайрес?
— Я убежден, Спилетт, — отвечал инженер, — что гораздо разумнее предполагать самое худшее и, таким образом, не ожидать никаких сюрпризов, кроме приятных.
— Хорошо сказано! — воскликнул Пенкроф. — Я, однако, надеюсь, что мимо этого острова — если это остров — проходят какие-нибудь суда… Неужто нас забросило в самую пустынную часть океана? Уж это было бы, как нарочно, устроено на нашу беду!
— Пока мы не взберемся на гору, мы ничего не можем решить, — сказал Смит.
— Но разве вы так уже поправились, господин Смит, что завтра будете в состоянии взбираться на гору? — спросил Герберт. — Не будет ли это для вас слишком утомительно?
— Надеюсь, что нет, — отвечал инженер, — но с условием, что вы с Пенкрофом отличитесь на охоте и доставите мне сытное жаркое.
— Так как вы упомянули о жарком, господин Смит, то и я напомню вам об огне… Будь я уверен, что будет на чем жарить, я бы пошел за дичью и принес ее…
— Так несите, Пенкроф, — отвечал Смит, — а об остальном не беспокойтесь.
Итак, на общем совете было решено, что Смит и Спилетт останутся дома и проведут день в исследованиях берега и прибрежных утесов, а Наб, Герберт и моряк отправятся в лес, где запасутся топливом и постараются раздобыть всякой дичи, и пернатой и четвероногой, какая попадется.
— Счастливой охоты! — сказал на прощание Смит.
Охотники отправились около десяти утра. Герберт верил в свою удачу и весело шел вперед. Наб был рад выздоровлению инженера. Пенкроф шел бодро, но ворчал себе под нос:
— Думаю, по возвращении я найду тут огонь лишь в том случае, если его зажжет молния!
Они поднялись по берегу. Достигнув излучины реки, моряк спросил:
— С чего ж мы начнем? Поохотимся или будем заготавливать дрова?
— Сначала охота, — отвечал Герберт. — Вон Топ уж ищет!
— Охота так охота! — согласился Пенкроф. — А после мы сюда вернемся и сплавим топливо.
Герберт, Наб и Пенкроф, сделав себе по дубинке из молодых сосен, последовали за Топом, который резво рыскал среди кустов и высокой травы.
— Что, мы опять пойдем по течению реки или прямо в лес? — спросил Герберт. — Не лучше ли в лес?
— Пожалуй что и лучше, — отвечал моряк.
Мальчик поспешил вперед.
— А деревья все одинаковые, Пенкроф, — крикнул он, — все те же сосны!
Лес действительно не представлял разнообразия. В некоторых местах сосны были не так скучены, росли отдельными группами и достигали значительных размеров. Это последнее обстоятельство заставляло думать, что остров находился на более высокой широте, чем предполагал Смит. Попадались пролески и лужайки, загроможденные сухостоем, сучьями и поваленными деревьями, между которыми торчали почерневшие пни. За пролесками снова начиналась почти непроходимая чаща.
— Смотри-ка, какой тут запас топлива! — крикнул Герберт, кивая на сухой валежник и стараясь продраться сквозь чащу.
— Хоть бы на смех какая-нибудь тропка! — сказал Пенкроф, пробираясь следом за мальчиком. — Не спеши так, Герберт, надо помечать дорогу, а то как раз заблудимся на обратном пути.
Говоря это, моряк усердно начал работать руками и ногами, то обламывая верхушки молоденьких сосенок и нижние сучья, то разбивая сухие пни.
— Не знаю, много ли мы выиграли, что пошли не по течению реки, как в первый раз, а пустились прямо в лес, — сказал Пенкроф. — Вот мы уже больше часа шагаем, а еще не видали никакой дичи.
Солнце хотя еще не достигло своей высшей точки над горизонтом, но было уже довольно высоко. Исследователи начинали подумывать, не воротиться ли назад, когда раздалось восклицание Герберта: