Но самое главное, чего я никак не мог ожидать — сарай был пуст… пуст, за исключением небольшой машины, по-видимому, электрической, помещавшейся в углу. Несколько инструментов, какие-то ключи, гайки, отвертки небрежно разбросаны на столе и на полу. Вот и все.
Я довольно внимательно, насколько это позволяло время и страх возвращения хозяина, осмотрел машину.
Катушки Румкорфа, небольшие стеклянные диски, но ничего, напоминающего пропеллер, ничего, напоминающего какое-либо колесо, могущее воспроизводить слышанный мной шум, когда я подходил к сараю, тем более, что вся машина была величиной около полутора аршинов в длину и немного более аршина в ширину.
Едва я успел поверхностно осмотреть сарай, как вдали послышались торопливые шаги возвращающегося профессора.
Выходить за ограду было поздно, и я едва успел спрятаться за кипарисами, росшими позади сарая, как во двор вошел профессор, захлопнул калитку и быстрыми шагами направился к сараю, где и скрылся, притворив за собой дверь.
Я весь обратился в слух.
Через несколько минут раздалось потрескивание, как бы от разряда электрической искры, прерываемое возгласами профессора, затем глухой шум, напоминающий отдаленный взрыв; спустя некоторое время до моего слуха ясно донесся отчетливый свист пропеллера и движение по сараю какого-то очень громоздкого тела.
Пропеллер то работал, то замолкал, то развивал бешенную скорость, то крутился медленно. Видно, что пробовали машину, пробовали совершенно так, как летчик проверяет аэроплан перед полетом.
Игра с пропеллером продолжалась минут десять, затем послышалось легкое потрескивание, взрыв, какой-то дикий не то возглас, не то вопль профессора, и все смолкло.
Я прождал минут пять. Полная тишина.
Думая, что с профессором случилось что-нибудь неладное, я вышел из своей засады, тихо прокрался к двери сарая и осторожно, со страхом приотворил ее.
Сарай был пуст.
В углу тоскливо стояла непонятная мне электрическая машина, стол с разбросанными инструментами и больше ничего. Никакого громоздкого аппарата с пропеллером не было. Профессор исчез.
Я осмотрел пол, стены сарая. Ни намека на подземелье. Земляной пол был везде ровен и исключал возможность какого-нибудь подземного люка или чего-нибудь в этом роде.
Только посредине сарая были заметны четыре глубоких колеи, как бы от колес очень тяжелой машины.
Колеи эти шли зигзагами вперед и назад, впечатление получалось такое, что кто-то катал по сараю чудовищной величины экипаж.
Я положительно недоумевал, тем более, что раньше этих следов не было. В этом я готов был поклясться. Но если так, то куда же этот экипаж девался? Куда девался профессор?
Медленно вышел я из сарая, осмотрел его со всех сторон и, не найдя ничего существенного, вышел за ограду.
Едва я успел сделать несколько шагов, как послышался знакомый мне треск, глухой взрыв и из сарая скорыми шагами вышел профессор. Лицо его, вопреки обыкновению, сияло и он громко разговаривал сам с собой.
Я едва успел спрятаться за камень, как профессор прошел, вернее, пробежал мимо меня и направился к дому.
Подождав, пока профессор скроется за дверями, я медленно пошел по направлению к лазарету, напрасно стараясь уяснить себе все происшедшее.
Я ясно слышал стук пропеллера, ясно слышал передвижение по сараю какого-то громоздкого предмета, около которого возился профессор. Момент, и ни профессора, ни тяжелого предмета, ни пропеллера, ничего… Куда они делись?.. Я не допускал мысли о галлюцинации: все, что я слышал, было слишком отчетливо, ясно и… столь же непонятно.
На следующий день, на рассвете, я по обыкновению направлялся к таинственному дому.
Последнее время я каждый день ходил «выслеживать» профессора, решив во что бы то ни стало разгадать его тайну.
Утро было ясное и тихое, какое только бывает в Крыму. Ни одного облачка, ни малейшего ветерка, ни одного звука. Эта тишина невольно создавала непонятную близость между природой и человеком, навевала грусть, напоминала одновременно и о жизни и о смерти…
Я тихо шел, задумавшись, как вдруг, приблизительно в версте от меня, послышался резкий звук взрыва, заставивший меня невольно вздрогнуть.
Когда дым немного рассеялся, я увидел на месте хорошо знакомой мне, отдельно стоявшей, вероятно, уже много веков скалы ровное, гладкое место.
Почти тотчас же раздался другой взрыв в полуверсте от первого, затем третий, четвертый.
Ни людей, никого не видно. Везде полная тишина, за исключением этих взрывов. Я посмотрел вверх. Небо ясное, чистое. Аэроплан, как бы он высоко ни летел, был бы виден, да и во всяком случае слышен был бы звук пропеллера, столь знакомый каждому, побывавшему на войне.
На море тоже ничего. Гладкая синева вод застыла в полном покое. Ни паруса, ни дымка, ни малейшей ряби, указывающей на присутствие подводной лодки.
Я бросился к месту ближайшего взрыва.
Большая воронка, диаметром около четырех аршин, говорила за себя. Ясно. Здесь упал снаряд. Но откуда?
Еще особенность: скалы, окружавшие воронку, были положительно измельчены силой взрыва. Два дерева, росшие саженях в восьми от скалы, превратились в мелкие щепки. Такого действия снаряда я не мог себе представить. Это было что-то новое…
Я осмотрел места других взрывов: то же самое. То же ужасное действие какого-то неведомого, фантастически сильного взрывчатого вещества.
В одном месте я нашел осколок от бомбы, в другом два осколка. Сомнения не могло быть. Кто-то бросил бомбу, но откуда?..
Характерная подробность: сбрасывающий бомбы, очевидно, выбирал точки попадания, так как каждый взрыв происходил обязательно около какой-нибудь отдельной большой скалы.
Я на мгновенье допустил было мысль, что аппарат летел на громадной высоте, настолько высоко, что его не было видно, но тотчас же откинул, так как места попадания бомб говорили о точном прицеле, а это, при большой высоте, являлось положительно невозможным.
Опять неразрешимая загадка.
В голове, помимо воли, эти взрывы связывались с таинственным сараем профессора и, не сделав никаких выводов, я решил усилить наблюдения.
В этот же день, вооружившись буравчиком, взятым на время у служащего лазарета, я перелез через забор, предварительно угостив собаку хорошей порцией колбасы, и тихо прокрался к кипарисам.
Около часа просидел я под сараем, прислушиваясь к каждому шороху, но все было тихо; очевидно, профессор или отдыхал, или работал у себя дома.
Наконец я решился и стал, соблюдая по возможности тишину, просверливать отверстие в доске сарая. Работа подвигалась успешно и через каких-нибудь десять минут я жадно прильнул к отверстию. В поле зрения оказалась небольшая часть сарая, но и этого было достаточно.
Передо мной ярким контуром вырисовывалась машина, напоминающая какой-то, по-видимому, воздушный корабль неведомой мне дотоле конструкции.
…Передо мной ярким контуром вырисовывалась машина неведомой мне дотоле конструкции…
В щель была видна только часть корабля с двумя огромными пропеллерами. По этой части я приблизительно мог судить о величине всей машины, которая занимала более чем половину сарая.
В это время вдали послышались скорые шаги. Шел профессор. Я отскочил от стены сарая и спрятался в зелени кипарисов.
Когда профессор вошел в сарай и притворил за собой дверь, я одним прыжком очутился около наблюдательного пункта. Сердце мое усиленно билось. Возможно, что я сейчас окончательно разгадаю тайну белого дома.
Фигура профессора несколько раз появлялась в поле зрения. Было видно, как профессор что-то делал около корабля.
Наконец, по-видимому, окончив работу, профессор вытер лоб платком и, не торопясь, влез на корабль, поместившись недалеко от пропеллера. Раздался знакомый уже мне треск, причем по кораблю пробежали небольшие голубоватые огоньки, звук как бы взрыва… и… корабль вместе с профессором исчез.